Археологические прогулки по Риму - Гастон Буасье

восклицание, когда ему досаждали просьбами и докучными вопросами, восклицание, в которое он вложил всю свою душу: О rus, quando ego te aspiciam! («О деревня, когда я тебя увижу!» – Примеч. ред.) Но, возвратившись в свой загородный дом, он, по-видимому, к деревне охладевает и часто выражает желание покинуть ее, особенно если случится пожить в ней несколько недель. За такое непостоянство он себя смиренно укоряет, но ему крайне трудно измениться. Гораций пишет: «Непостоянен, как ветр, в Риме люблю Тибур, // В Тибуре Рим». Вот неисправимый светский человек, подумавший, что исцелен, потому только, что испытал минутную досаду на чарующие его удовольствия и подпадающий вновь старому игу, чуть только пройдет дурное расположение духа. Только под конец жизни обращение его стало полным. Тогда он дошел до того, что полюбил деревню гораздо больше, чем того хотели бы его лучшие друзья. Для нее он изменял слову, данному самому Меценату, и, пообещав ему, что отсутствие его не продлится более нескольких дней, заставлял себя ждать целыми месяцами.

История Горация была, вероятно, историей многих римлян его времени; подобно ему, многие становились большими любителями деревни, вследствие того что были слишком большими любителями города; такие противоречия и перемены нередки у людей, которые ко всему относятся со страстью. Когда утомленье и скука гнали их из Рима, они сначала скитались вокруг великого города, почти боясь потерять его из виду. Они не желали отходить от него далеко, они строили себе виллы подле самых его ворот, по большим дорогам, на обоих берегах Тибра. Но скоро замечали, что эти виллы и эти сады, так дорого стоившие, не спасали их от докучных посетителей. Город, от которого они хотели бежать, умел и там их найти. Бедные люди всегда следуют, по-своему, примеру богатых; Рим тяготил и их, и они не хотели оставаться в нем всегда. В праздничные дни целые толпы бедняков устремлялись к гостиницам предместий, по реке, в священные рощи, в окрестности храмов. Они танцевали «всякий со своей подругой», говорит Овидий; они обедали на свежем воздухе или в тени деревьев. То было соседство шумное, неудобное, и становилось не легче найти спокойствие в окрестностях Рима, чем в самом Риме. Поэтому многие римляне были вынуждены уходить дальше, в Тускулум в Пренесту, в Тибур, а когда и эти места, близкие к городу, стали слишком людными, пришлось уходить еще дальше. Таким образом, вся Италия, от Байского залива до подножия Альп, покрылась изящными виллами. «Когда перестанете вы желать, – говорил Сенека богачам, своим современникам, – чтобы не было ни одного озера, над которым бы не возвышались ваши дачи, ни одной реки, берега которой не были бы застроены вашими великолепными зданиями? Где бы ни забил ключ горячей воды, вы спешите воздвигнуть новые приюты для ваших развлечений, всюду, где бы берег ни образовал изгиб, вы желаете соорудить какой-нибудь дворец и, не довольствуясь твердой землей, вы воздвигаете в волнах запруды, чтобы заставить и море вдвинуться в ваши сооружения. Нет страны, где бы не красовались ваши жилища, то построенные на вершине холма, откуда глаз далеко охватывает и землю, и море, то воздвигнутые посреди равнины, но такие высокие, что дом кажется горой».

Сельский пейзаж. Фреска из Помпей

Не одни богачи испытывали потребность бежать из города и подышать деревенским воздухом. Вольноотпущенники, имевшие достаток, мелкие торговцы и ремесленники, в особенности литераторы, более, чем кто-либо, влюбленные в тишину и свободу, были счастливы обладать где-нибудь подальше от шума и толпы тем, что Ювенал называет «норой ящерицы». Светоний, не разбогатевший от своих ученых работ, задумал однажды купить маленькое именье, не платя за него слишком дорого. По его просьбе покровительствовавший ему Плиний поручил одному важному лицу взяться за это дело. «Нашего друга прельщает, – говорил он ему, – соседство Рима, удобство сообщений, простота построек, небольшие размеры именья, достаточно большого, чтобы развлекать хозяина, и слишком маленького, чтобы занимать столицу. Ученым людям, как он, достаточно иметь перед собой немного земли, чтобы был отдых душе и радость глазам; им нужна лишь маленькая дорожка, аллейка, где бы побродить в минуты досуга, виноградник, где бы они знали всякую лозу, да несколько деревьев, число которых было бы им известно». Разве это не настоящий сад писателя и в наше время?

Среди этих любителей деревни всех положений и состояний, при первом досуге спешивших бежать из Рима, наверно были и такие, которые, подобно Горацию, скоро раскаивались, что покинули его. Одиночество скоро становилась для них еще более докучным, чем раньше докучал шум. Они не могли противиться сожалениям о светских удовольствиях. Разве можно было долго оставаться вдали от игр Цирка или Амфитеатра? «Надо же было, – говорит Сенека, – видеть немножко, как проливается человеческая кровь»; и они спешили возвратиться в Рим больше, чем торопились уйти из него. Но это было исключение: обыкновенно богатые римляне оставались на своих виллах как можно дольше. Они имели летние поместья на вершинах гор или на речном берегу и зимние, находившиеся в местах, защищенных от суровых ветров. Некоторые виллы были очень далеко от Рима, и туда отправлялись во время больших вакаций, например осенью, во время сбора винограда; когда же имели лишь день-два досуга, отправлялись на те, которые были совсем близко от города. Таким образом, в Риме богатые горожане оставались, только когда были безусловно вынуждены к тому делами; и в самом Риме они воображали, что можно найти все выгоды деревни. Люди из народа, рассказывает Плиний, довольствовались тем, что ставили у себя на окнах цветы: бедные цветы, которым должно было быть очень трудно жить без воздуха, без солнца, в узких улицах старого города! Кто мог построить себе отдельный дом, заботился о том, чтобы оставить позади атриума место для маленького сада с несколькими деревьями, и это они называли рощей, струйку воды в ручье называли еврипом, а в глубине делали грот из ракушек, рядом с удаляющейся перспективой деревьев, написанных на стене: так им хотелось создать иллюзию и забыть, что они жили в центре большого города!

Вилла Плиния младшего в Лаурентинуме. Реконструкция

Вот общество, по-видимому крайне увлекшееся деревней; но не будем забывать, что вкус к ней у него развился в особенности от отвращенья к городу: это видно по многим признакам. Легко, как кажется, признать, что люди, жившие на этих прекрасных виллах, были скорее представители высшего света, желавшие отдохнуть, чем бескорыстные любители природы. Они не переселялись в свои загородные дома