Орел расправляет крылья - Роман Злотников

— Заря-жай!

И почти сразу грянул еще один залп. Но на этот раз настоящий, слитный. Я с интересом наблюдал за новобранцами. Во второй раз никто не упал, но руки у парней явно дрожали. Ветераны же работали с эффективностью станков-автоматов. Поэтому следующий залп снова успели дать они. И лишь после него прозвучал второй залп новобранцев. Снова довольно затянутый и разнобойный. После чего шеренга ветеранов четко повернулась и, вскинув ружья на плечо, браво умаршировала с плаца. А перед шеренгой новобранцев вышел сержант и начал распекать их, рассказывая, скольких бы они уже недосчитались с такой стрельбой, ежели бы все происходило на поле боя… Да никого бы недосчитались. По большому счету. С такого-то расстояния, да из новых кремневых ружей…

Новобранцам предстояло пройти подобный «обстрел» еще шесть раз. Три раза с такого же короткого расстояния и еще три с разных — от ста до сорока шагов. И показать при этом обстреле собственную скорость стрельбы не менее двух залпов в минуту. Не менее, поскольку уже на третьем обстреле, коий проходил как раз с дистанции ста шагов, у новобранцев, к тому времени они уже осваивали процесс заряжания ружья и производства выстрела до автоматизма, закипала в жилах кровь от азарта обогнать ветеранов…

Я отвернулся от окна и вновь склонился над записями. Процесс формирования новых полков практически завершился. Сегодня я мог поставить, так сказать, под ружье сто тридцать тысяч человек. Из них восемьдесят тысяч составляла пехота, сорок тысяч кавалерия, и еще десять тысяч служили в артиллерии. И это только регулярная армия… С учетом стрелецких и казацких гарнизонов крепостей, казаков на государевой службе, а также отрядов данников это число возрастало тысяч на пятьдесят… Впрочем, эта армия, скорее, показывала, насколько Россия отстает от наиболее развитых стран Европы — той же Голландии или Швеции. При шестнадцати миллионах населения я мог вытянуть сто восемьдесят тысяч войска лишь при помощи чрезвычайного налога. Шведы же при своем миллионе вполне могли себе позволить не напрягаясь содержать пятьдесят, а при некотором напряге и все восемьдесят тысяч солдат.

К тому же реально у меня сейчас под ружьем находилось всего пятьдесят тысяч. Остальных я распустил, как здесь говорили, «на жилое». Не хрен бюджет напрягать… Нет, даже на них у меня деньги были. Пятилетний чрезвычайный десятипроцентный налог принес в казну совершенно охрененную сумму — почти двадцать пять миллионов рублей. Около восьмидесяти миллионов гульденов. И мог бы принести больше, просто вследствие этих чудовищных сборов в стране сразу же начались напряги с серебром. Это означало, что суммарный оборот достиг умопомрачительной суммы не менее чем в пятьдесят миллионов рублей. Да у Голландии, самой на нынешний день богатой страны мира, всего лишь в два раза больше! Ну и что, что там населения, если считать и Соединенные провинции, и ту часть, что еще под испанцем, всего четыре миллиона, а у меня, как я уже говорил, — шестнадцать. Надо ж учитывать, кто с чего начинал… И вообще население — это ресурс, а не обуза. Уж я-то, имея возможность бросить взгляд из двадцать первого века, знаю это точно. Голландцам надо бы картошечки больше есть. Очень помогает…

Так вот, деньги на такую армию были. Но на кой черт держать столько людей под ружьем, если в войну я пока что ввязываться не собираюсь? До окончания, так сказать, всей программы военной реформы. Так что налицо у меня было только двадцать пехотных полков, общим числом штыков (здесь пока еще не изобретенных) в двадцать пять тысяч человек. Полный корпус артиллерии в шесть полков полевой артиллерии, три — осадной и десять крепостной, в коих численность личного состава была немного сокращена, поскольку незачем иметь такой большой обоз. Возить далеко заряды и снаряды в крепостях не требуется. И пятнадцать полков кавалерии, из коих шесть было кирасирские, а девять драгунские. Но вот вооружение и снаряжение для статридцатитысячной армии у меня имелось… ну почти. Ружей для пехоты было только на сорок пять полков из шестидесяти пяти, поскольку мои мастерские были неспособны делать более двадцати тысяч ружейных и карабинных стволов в год. Да и на эту производительность они вышли токмо пару лет назад. Но и это было очень добро…

Вся фишка в том, что две трети рядовых в пехотных и драгунских полках были… призывниками. Ну это я их так обозвал. То есть они приходили на службу на три-четыре года. Уж кому сколько хватало. А затем отправлялись обратно, откуда пришли. Пехотинцы по большей части были набраны из крестьян, из даточных людишек, ну и из посадских тоже. А в драгуны набирали служилое сословие да городских и низовых казаков. Вернее, служилое сословие набирали во все войска. Дворянин или сын боярский обязан был начать службу рядовым — стрельцом (я не стал вводить итальянский термин «солдат»[36]) или драгуном, но вследствие того, что служба в кавалерии считалась более престижной, основная масса служилого сословия шла в драгуны. Впрочем, в пехотных полках были свои преимущества. Там дворянину или сыну боярскому, как более мотивированному на службу, чаще всего удавалось гораздо быстрее продвинуться в командиры…

Так что за эти прошедшие после войны с Густавом Адольфом пять лет я сумел подготовить именно такое количество солдат. А также благодаря бесперебойной работе военных школ и академии — необходимое число офицеров, капралов, сержантов, ландпассатов, писцов, барабанщиков, горнистов, старшин, армейских лекарей и так далее. Вообще у меня в роте на восемь десятков рядовых приходилось двадцать две единицы старших начальников и командиров. Чуть меньше, чем в армии Оранского, где таковых было двадцать восемь, но мне и того хватало. Как-никак методики обучения в моей армии, как я надеялся, были чуть более продвинутыми. Один вон «обстрел» чего стоил. Ежели бы в моей Уральской вотчине рудознатцы не отыскали залежи селитры, именуемой здесь ямчугой, я бы на одном порохе в трубу вылетел. Ранее-то ее приходилось из-за границы завозить — из Персии да Англии…

Но, как бы то ни было, к концу года военная реформа, в принципе, была бы окончательно завершена. Ежели бы Густав Адольф напал нынче, то он бы так легко, как в прошлый раз, не отделался. Но на сие рассчитывать было нельзя. Шведский король уже два года как воевал в Германии, вовсю громя имперские армии, предводительствуемые ее самыми лучшими полководцами.

То военное столкновение, которое решено было даже и войной-то не объявлять, закончилось подписанием Ямского договора. По этому договору ситуация практически возвращалась к статус-кво. То есть шведы освобождали занятые ими Ям, Копорье, Корелу, снимали осаду с еще державшегося Ивангорода и… выплачивали России «за обиды» пятьдесят тысяч риксдаллеров. Я настаивал, чтобы русским купцам еще разрешили напрямую торговать с иностранцами в Ревельском порту, до коего уже были налажены торговые маршруты из Пскова и Новгорода Великого, а также им был бы разрешен транзитный проход через отвоеванную шведами у поляков Ригу, однако тут Густав II Адольф уперся рогом. Ну да еще бы — монополизация нашей торговли на Балтике приносила шведам по миллиону риксдаллеров в год… Поэтому переговоры были тяжелыми и долгими и закончились компромиссом. Шведам удалось отстоять сохранение торговых пошлин и сборов за проход русских торговых кораблей по Западной Двине (Нева и так была нашей), а мне — свести их к крайне незначительным величинам. Кои к настоящему моменту вообще были практически обнулены.