Нам нельзя - Ольга Джокер

не так. Почему, поговорив с ним, я кладу трубку и долго прокручиваю в голове каждое его слово? Почему сердце при этом особенно болезненно ноет? Почему внутренний голос постоянно шепчет мне, что впереди нас ждёт много трудностей?

Я всё чаще ощущаю себя раздавленной. На улице теплеет, солнышко светит ярче, а день становится длиннее. Говорят, что весна — самый лучший период для начала новой жизни. Это моя любимая пора, но сейчас я хочу поскорее её прожить. Промотать в ускоренном режиме.

Я с трудом просыпаюсь на учёбу и провожу съёмки без особого энтузиазма, буквально силой заставляя себя проявить хотя бы немного творческой фантазии. От работы в клубе отказываюсь, потому что ночной график — это всё же не моё. Тяжело, энергозатратно, да и заставлять нервничать своего бойца мне не хочется. Он будет постоянно думать о том, как я добралась домой. Не приставал ли кто? Я принимаю решение не создавать проблем ни себе, ни ему.

Чувствую себя виноватой перед клиентами за собственное настроение, поэтому в три раза усерднее обрабатываю полученный материал и завершаю работу в кратчайшие сроки. Стараюсь загрузить себя на максимум, чтобы не было ни секунды свободного времени. Так, оказывается, гораздо легче переживать разлуку с любимым человеком.

С родителями у нас продолжается холодная война.

Я приезжала домой два дня назад, чтобы забрать часть своих вещей, но нормального диалога ни с отцом, ни с мамой у нас не вышло. Они обвинили меня в том, что я неблагодарная дочь. Родители столько всего для меня сделали, а я наплевала им в душу и ушла жить к мужчине в два раза старше!

На прощание мама сказала мне, что я ещё намучаюсь с Воронцовым. Мы совершенно разные и не подходим друг другу ни по каким параметрам. Я попросила её показать мне, в каком учебнике это написано. Разве существуют точные параметры совместимости? Она молча поджала губы и проводила меня недовольным взглядом.

Меня ждала новая жизнь, новый дом и серый Туман, который скрашивал мои одинокие вечера одним только своим присутствием. Мне нравилось о нём заботиться. Нравилось кормить, вычёсывать бархатную шёрстку, играть и гонять по всей квартире. Он платил мне за это своей бесконечной преданностью и любовью — не отходил ни на шаг и, когда я залипала в ноутбуке, сидел у меня на коленях, согревая своим теплом.

Я заканчиваю обработку фотографий со свадьбы Вики и Давида точно в указанный срок. С ними было сложнее всего: хотелось выполнить работу идеально. Встречаться с Захаровой я не хочу — предлагаю скинуть заказ на электронную почту или загрузить в облако, но Вика настаивает. По её голосу становится понятно, что она ни капли не злится из-за того, что мы испортили её свадьбу. Об этом не трубили в газетах, не обсуждали в соцсетях (я постоянно мониторила). Захаров скрыл этот факт от посторонних глаз. Забыл? Простил? Не вспомнит? Порой я ощущаю себя будто на пороховой бочке. Всё жду, что вот-вот рванёт. Успокаиваю себя только тем, что я очень мнительная.

Мы с Викой договариваемся пообедать в кафе возле моего универа. Здесь полно знакомых, поэтому я ни капли не волнуюсь. Она немного опаздывает, кое-как паркует автомобиль у входа и, быстро перебирая стройными ногами, заходит в помещение.

Сняв пальто, замечает меня за столиком у окна. Радостно машет рукой, словно встретила подругу или как минимум хорошую знакомую, но я-то знаю, что на самом деле это не так. Просто Вика слишком выдержанная и вежливая, чтобы затевать скандал или открыто дуться на меня.

— Привет, Ника!

— Здравствуй.

Рыжая копна волос плавной волной спадает ей на плечи. На Вике нет ни грамма макияжа, одета она просто, но со вкусом, и тем не менее собирает заинтересованные взгляды почти всех присутствующих в зале. Она занимает место напротив меня и подзывает официанта.

— Ты уже заказала себе что-нибудь?

— Спасибо, но я не голодна. Взяла только воду.

Она кивает и просит принести нам два латте и шоколадные эклеры. Надо же, Вика запомнила, что я заказывала в прошлый раз.

— Быстро ты справилась с фотками, — произносит она, расслабленно откинувшись на спинку стула.

— Как и обещала, десять дней.

Я пожимаю плечами и немного смущаюсь.

— Правда? — удивляется Вика. — Боже, как быстро пролетело время! Я совершенно замоталась! Мы с Давидом улетаем на Мальдивы уже послезавтра вечером…

— Здорово! Медовый месяц на островах — это же сказка, — я улыбаюсь в ответ и думаю о том, что с Глебом мы никуда не сможем полететь. По крайней мере, в первые пять лет после того, как он уйдёт со службы. Не положено. Впрочем, я буду рада отдохнуть с ним хотя бы в Анапе или Сочи.

до рези в глазах и ломоты в теле.

Когда мы останавливаемся на фотке, где Вика снята вместе со своим братом, я решаюсь задать интересующий меня вопрос:

— Как себя чувствует Рома?

— О, с ним всё нормально, не волнуйся, — отмахивается Захарова. — Небольшое сотрясение, перелом носа. Отлежался в больничке неделю, теперь вот дома сидит.

— Я рада, что ничего серьёзного, — говорю вполне искреннее. — Хотя перелом носа тоже малоприятная вещь.

— Ага, он весь в синяках, но… может, поймёт наконец, что не стоит лезть туда, куда не просят.

Вика иронично выгибает бровь и старается сменить тему для разговора. Я поддерживаю и тут же подыгрываю. Всё же Рома её брат и, хотя Вика пытается держать нейтралитет, я вижу, что она за него волнуется.

Нам вместе комфортно и интересно, но спустя полчаса мы с Викой сворачиваем встречу. У каждой из нас свои планы и дела на сегодняшний вечер.

Я возвращаюсь домой практически без сил. На пороге сидит Туман, жалобно мяукает и требует поскорее накормить его ужином. Я быстро снимаю с себя обувь и верхнюю одежду, мчу на кухню и достаю заветный пакетик с кормом. Кошачье возмущение быстро сменяется довольным урчанием.

Переодевшись в домашнюю одежду, я приступаю к приготовлению собственного ужина, но звонок мобильного телефона отвлекает меня от этого занятия. На дисплее светится номер Глеба, сердце в грудной клетке радостно трепещет, а настроение повышается.

— Привет!

— Здравствуй, Ника, — его родной голос мгновенно согревает душу. — У тебя всё нормально?

— Да, всё отлично!

— Как Туман? Растёт?

— Ох, не то слово! Ты когда вернёшься, то его не узнаешь.

Воронцов выдерживает короткую паузу, заставляя меня перестать дышать и покрыться липким потом. В голове проскальзывает мысль, что