Гостья - Стефани Майер

— Да, видно плохо ты мои уроки усвоил!

Мы отпрянули друг от друга. Джейми вскочил на ноги, а ясжалась у стены.

Джеб наклонился и поднял с пола ружье, о котором мы обазабыли.

— За оружием надо приглядывать, Джейми. — Голос Джеба звучалмягко, сглаживая укор. Старик взъерошил лохматую шевелюру Джейми.

Джейми отдернул голову и залился краской.

— Прости, — пробормотал он, развернулся, словно собираясьубежать, и вдруг остановился и посмотрел на меня. — Я не знаю, как тебя зовут.

— Меня называли Странницей, — прошептала я.

— Странницей? Я кивнула.

Он кивнул и зашагал прочь, красный от смущения.

Едва лишь Джейми скрылся из виду, Джеб оперся о камень иопустился на пол у стены. Как и Джейми, ружье он держал на коленях.

— Интересное тебе дали имя… — К Джебу, похоже, вернулосьсловоохотливое настроение. — Может, как нибудь расскажешь, почему тебя такназвали? Интересно же. Только вот звучит имя длинновато, тебе не кажется?Странница…

Я уставилась на него.

— Ты не против, если я буду называть тебя коротко: Анни?Произносится легче.

На этот раз он ждал ответа. Я пожала плечами. «Детка» илидругие странные человеческие словечки — какая разница? Лишь бы не хулили.

— Ну что же, Анни… — Джеб улыбнулся, довольный своейпридумкой. — Приятно, что мы поняли друг друга. Как старые друзья.

Он снова широко, от уха до уха, улыбнулся; я не удержалась иулыбнулась в ответ, хотя улыбка у меня вышла не радостная, а вымученная — ведьДжеб считался моим врагом. Вдобавок, скорее всего, он выжил из ума. Но он былмоим другом. Разумеется, он меня убил бы, если бы понадобилось, но без всякогоудовольствия. А разве можно требовать большего от друга человека?

Джеб закинул руки за голову и с задумчивым видом уставился втемный потолок. Его словоохотливое настроение не исчезло.

— Знаешь, я долго старался представить себе, каково это —быть схваченным. Я не раз видел, как вы нас ловите, несколько раз даже чуть самне попался. Вот я и задумался, на что это похоже. Как полагаешь, когда в твоюголову лезут, оно больно? Между прочим, я видел, как это делается.

Я раскрыла глаза от удивления, а он и бровью не повел.

— Похоже, все вы используете какое то обезболивающее — хотяэто пока всего лишь догадки. От боли никто не кричит, так что вряд липрименяются пытки. — Я поморщилась. Пытки. Нет, пытки — это по человеческойчасти. — Интересные вещи ты тут мальцу рассказывала.

Я напряглась, а он вдруг тихо рассмеялся.

— Ну да, я все слышал. Подслушивал, признаюсь. Прощения непрошу, потому что это был отличный рассказ, к тому же мне ты ни за что бы неоткрылась, а вот Джейми — другое дело. Меня аж зацепило: и про Летучих мышей, ипро Водоросли, и про Пауков. Наводит на мысли. Всегда зачитывался безумнымиисториями про внеземную жизнь, научной фантастикой и всяким таким. Прямовзахлеб читал. А этот малец, он как я, — все книги по два, три раза перечитал.Ему твой рассказ только в радость. Да и мне тоже. У тебя талант.

Я потупила взгляд, чувствуя, как смягчаюсь, теряюбдительность. Я повелась на лесть, как и любой другой в этом уязвимом дляэмоций теле.

— Все думают, что ты нас выслеживала, чтобы сдать Ищейкам.

Меня всю передернуло от этого слова. Челюсть свело, яприкусила язык. Во рту появился вкус крови.

— А зачем еще? — продолжил он, притворившись, что не заметилмоей реакции. — Только сдается мне, они стали жертвами стереотипа. Я одинлюбопытствую… ну сама посуди, что за странный план: пуститься в странствие попустыне без плана, без карты, без подмоги? — Он усмехнулся. — Странствия — вотчто по твоей части, верно, Анни?

Он наклонился и подтолкнул меня локтем в бок. Я уставилась впол, нерешительно поглядывая на Джеба. Он рассмеялся.

— На мой взгляд, твой маршрут пролегал в двух шагах отсамоубийства. Тебе, должно быть, знакомы методы Ищеек? Так вот, ничего общего сними я не увидел. Если рассуждать здраво, мыслить логически… Итак, у тебя небыло ни прикрытия, ни способа вернуться. Значит, ты преследовала иную цель. Стех пор как ты сюда попала, ты не отличалась разговорчивостью, только с мальцоми пообщалась, но я слушал, что ты говорила, и сделал кое какие выводы. Полагаю,ты пошла на заведомую гибель, потому что помешалась на поисках этого мальчика иДжареда.

Я закрыла глаза.

— Только вот с чего бы? — спросил Джеб, как бы размышляя вожидании моего ответа. — Значит, вот как я это себе представляю: или ты ивпрямь отличная актриса — супер Ищейка, какая то новая порода, хитрее прежней,— с неким хитроумным планом, который мне не постичь, или ты не играешь. Первыйвариант как то не вяжется с твоими поступками, и я отказываюсь в него верить. Авот если ты не играешь… — Он помолчал. — Я давно слежу за вашим братом. И всевремя ждал, когда же они изменятся, ну, когда перестанут изображать из себялюдей, потому что играть то уже было не для кого. Я все следил и ждал, а онипродолжали вести себя, как люди. Оставались в прежних семьях, в солнечные днивыезжали на природу, сажали цветы, рисовали картины и так далее, вплоть домелочей. Я все гадал, а не очеловечились ли вы, не повлияли ли мы на вас, вконечном итоге.

Он подождал, давая мне возможность ответить. Я молчала.

— Несколько лет назад я увидел кое что, что меня потрясло.Пожилые мужчина и женщина — ну, или, скорее, тела пожилых мужчины и женщины.Прожили вместе так долго, что обручальные кольца почти вросли в кожу. Онидержались за руки, и он поцеловал ее в щеку, а она залилась краской, словно подвсеми этими морщинами пряталась юная девушка. И тогда мне пришло в голову: вычувствуете то же самое, что и люди, потому что вы больше не кукольники,управляющие марионетками, вы стали нами.

— Да, — прошептала я. — У нас те же чувства. Человеческиечувства. Надежда, боль, любовь.

— Значит, если ты не играешь… что ж, тогда я уверен, что тылюбишь их обоих. Ты, Анни. Не просто тело Мела ни, а ты сама.

Я уронила голову на руки. Этот жест был равносиленпризнанию, но мне уже было все равно — сил держать это в себе не осталось.

— Значит, я угадал. Но все таки интересно, что стало с моейплемянницей? Что с ней произошло, что грозит мне? Если кого то засовывают тебев голову, куда деваешься ты сам?… Исчезаешь? Пропадаешь безвозвратно? Этопохоже на смерть? Или на сон? Ощущаешь ли внешний контроль? И ощущает ли твоеприсутствие новый хозяин? А может, ты сидишь, запертый в собственном теле, изаходишься в беззвучном крике?