Корректировщики - Светлана Прокопчик

— Рита часто про прошлое Моравлина расспрашивает. Он же замкнутый, сам никогда ничего не говорит. Я только сказала, что у него была девчонка из его же группы, Алла Сердюкова, очень красивая, потом что-то произошло, она забрала документы из Академии, уехала, а недавно попала в тюрьму по подозрению в убийстве. Вот и все. Ну, еще про тебя сказала. Ведь это же он тебя подставил, что ты с работы вылетел. Может, еще что было, только я уже не помню.

— Суду все ясно, сапог был отравлен, — резюмировал Цыганков. — Еще хоть слово ей скажешь — пришибу. Люблю, но пришибу.

— Я ничего не скажу.

— Посмотрим. А Моравлин меня не подставлял. Меня по другой причине уволили.

Уехал через полтора часа. Направился к Фильке — отчитываться. А для себя взял на заметку, что Моравлин обзавелся новой пассией.

* * *

28 мая 2083 года, пятница

Селенград

На энергосетях объявили результаты домашнего задания, пятого уже. Оля получила пять и была отдельно рада, потому что это была первая их техническая задача, и Оля решила ее совершенно без посторонней помощи. А на обычном “разминочном” диктанте преподаватель, Юрий Александрович Алавердиев, поставил Оле “шесть”. Конечно, это была такая тяжеловесная преподавательская шутка, просто Оля оказалась единственной в группе, ответившей на все вопросы правильно. На САПРе Оля тоже энергично наверстывала упущенное, сдав в один присест аж пять разработок из шести. И задним умом отметила: ссоры с Ильей влияют на нее строго положительно. Сразу появляется энергия учиться. Вот и хорошо, лишний стимул не давать себе слабину. В конце концов, не имеет смысла ссориться, если потом намерена замириться, правильно? Оля и не намеревалась.

Оле очень нравилось, что часть столиков в их любимом кафе с наступлением тепла вынесли на улицу. Переходя улицу, заметила, что в кафе уже обосновались ребята из В-3012, испугалась:

— Я туда не пойду!

— Почему? — удивилась Наташа. — Ильи нет.

Оля и сама уже поняла, что ей ничего не угрожает. Они с Наташей заказали обед и вышли на улицу. За соседним столиком были Рита и Лилька Одоевская.

— Привет, Оль! — обрадовалась Рита.

Оля тоже была рада ее видеть.

— Слушай, Павлу ужасно не нравится, что мы дружим, так что если он подойдет, я сделаю вид, что с тобой не разговариваю, — предупредила Рита — Как у тебя дела? Ну, с этим, ты знаешь, про кого я.

— Меня достала его группа, — пожаловалась Оля. — Ходят, смотрят и ухмыляются.

— А он?

— Грустный такой, мне его жалко.

— Дура. Не вздумай его жалеть! И вообще, подойди и скажи, чтобы он оставил тебя в покое! — потребовала Рита. — Иначе, знаешь, как над тобой все ржать будут? Ты обязательно должна поговорить с ним. И все сказать ему в лицо!

Оле совсем не хотелось разговаривать с Ильей. Боялась, если честно, о чем Рите и сказала. Каждый раз, когда Оля его видела, у нее начинали звенеть нервы, она полностью теряла контроль над собой и хорошо бы, если б с ним не нужно было разговаривать.

— Нет, — возразила Рита. — Так нельзя. Ты обязательно должна сказать ему, что он тебе не нужен. И пусть он…

Оля вздрогнула, почувствовав чье-то присутствие. За ее спиной вырос огромный Цыганков, шагнул к Рите, положил ей лапищу на плечо:

— Пойдем, поболтаем, лапуля.

Оля изумленно посмотрела на Лильку, та ответила непонимающим взглядом. Цыганков увел улыбающуюся Риту за кафе. Оле было ужасно интересно подслушать, о чем они там станут болтать, но тут она увидела приближавшегося Илью. И, не совладав со своими нервами, пересела так, чтобы с дороги ее не было заметно за рослой Наташей. Судьба, наверное, была на ее стороне, потому что появились и ребята из группы — Павел, Лосев, Карпатов, Черненко. Оля быстренько притерлась Павлу под локоть, всячески стараясь, чтоб ее лицо выражало безграничную любовь к нему. Павел посмеивался, но подыгрывал. Временами Оля ловила грустный взгляд Ильи. Да что с ним такое? Ходит как в воду опущенный. Только ей на это как-то наплевать, тут же брала себя в руки Оля.

Оля была очень рада, что на физике Есусиков вместо новой темы устроил лабораторку. Определенно, заниматься сейчас она не могла. Она вообще чувствовала себя странно: с одной стороны, совершенно обессиленная, с другой — холерически неусидчивая.

— Блин! — вскрикнула Оля, едва не выронив прибор.

Посмотрела на пальцы — так и есть, руки трясутся. Тяжело вздохнула. Все из-за Моравлина.

— Оль, — будто услышав ее мысли, негромко позвала Наташа. — Он на обеде, пока ты с Ритой трепалась, за твоей спиной стоял. Потом отошел и вернулся с другой стороны. Я видела, он мне показал, чтоб я помалкивала. Потом, когда ты за пирожными пошла, он меня попросил не говорить тебе, что он рядом стоял, но я чего-то так подумала…

Оля медленно села на стул, чувствуя, как холодеют руки и ноги.

— Он… слышал?!

— Все дословно. А Рита его прекрасно видела. Я тебе просто хотела сказать: а чего она так настаивает, чтоб ты его послала? Ей-то с того какая выгода?

— Не знаю, — убито проговорила Оля. — Я вообще больше ничего не знаю. Я тупая.

— А вчера он на станции стоял, — вдруг сказала молчаливая Катька Добрушина. — Вы на “Южную” пошли, а я в метро. Он стоял на нашем обычном месте и кого-то ждал. Нервничал.

Оля чуть не заплакала. Нет, этого просто не может быть. “У меня с Танькой была телефонная дружба, вот как с тобой… Дружба в любовь не переходит… Я после Аллы никого любить не смогу…”, — Оля жестоко напомнила себе его слова. Нет, нет, не может быть, чтоб он отступился от принятого тогда решения, а если и может, то… И вдруг с ужасающей четкостью поняла: да все может быть. Все, что угодно.

* * *

31 мая 2083 года, понедельник

Селенград

Войдя в кабинет, Павел уселся на свободный стул рядом с Черненко, едва сдерживая глумливую усмешку: ого, как партийцы забегали! Что ж у них за ЧП произошло, если они потребовали срочных переговоров со Службой? Даже парламентария прислали, в лице пресловутого Цыганкова, который сидел на дальнем конце стола, напротив Савельева. Рядом с начальником управления были Иосыч и Царев. Бондарчук сидел напротив Павла, вместе с Моравлиным. Павел не смог удержаться от пытливого взгляда в лицо Моравлину, но быстро отвернулся, вовремя вспомнив предостережение Лоханыча: Моравлин — очень хороший телепат. Правда, сейчас он то ли сделал вид, что не почувствовал специфического любопытства, то ли и в самом деле ничего не заметил. А по его физиономии, как обычно, ничего нельзя было разобрать: отсутствующий взгляд, никаких тебе суровых морщин, следов тяжких раздумий. Как будто ему наплевать на Олю было. А может, подумалось Павлу, действительно наплевать?