Признание в любви - Борис Гриненко

Начал с ужасных дней. В голове сумбур. Память выдала полстраницы. Невозможно рассказывать: в горле застревают слова, но и писать не могу – дрожат пальцы, не попасть по клавишам. Те самые, слёзы боли, не дают увидеть, что набрал. Измерил давление. Грустный вопрос – смогу ли закончить? Врач настаивает – брось всё, срочно займись здоровьем: невроз, ходишь шатаешься, плохо с сердцем, похудел на шестнадцать килограммов. Положили в Мариинскую с инсультом, – повезло, что ненадолго.

Продолжаю писать. Надеюсь, что прочитают и вовремя задумаются, как живут, чтобы не жалеть ни о чём в последний час. Потому что живём мы будущим, откладывая на завтра не только свои чувства, но и саму жизнь. Так не бывает. Жизнь – это именно сегодня, завтра может и не наступить. Никто в это не хочет верить, мы тоже не верили. Ещё Марк Аврелий убеждал, что жить каждый день нужно так, как если бы он был последним.

Невозможно отложить на завтра свою любовь, её нельзя перенести на потом. Скажите ласковое слово любимому человеку, дотроньтесь до него, улыбнитесь. Почувствуйте радость просто от того, что вы сейчас вместе. Это так легко и так необходимо, обоим. Цените то, что у вас есть, пока время не заставило ценить то, что было. Я так и делал, но, наверное, не особенно проявлял свои чувства, и Ира спрашивала.

– Ты меня любишь?

– Разве может быть иначе?

– Почему не говоришь мне всё время?

И вот теперь, когда обратно ничего не вернёшь… всё время со мной опоздавшее признание в любви… ну почему, почему я не говорил каждый день… что мне мешало? Насколько радостней было бы ей. И мне. Каждый день… Память приобрела сослагательный характер, не отступает от меня это «бы» – понимаешь, что такое счастье, когда его потеряешь. Истинные ценности возвращаются на место: жить без любимой не просто не хочешь, но и не можешь. Всё проявленное в жизни внимание кажется недостаточным, заботы – незначительными, отношение – не таким бережным и трепетным. Что остаётся? Жалеть, что мог бы сделать всё не так… в конце концов, хотя бы раз усыпал площадь перед ней розами, как сделал Пиросмани. «Только пройдя путь, можно его понять», – прав Лао-цзы.

Разве можно вычеркнуть из памяти, как мы едем из НМИЦ, обманутые и раздавленные, Ира с мокрыми глазами шепчет: «Профессор нас бросил». Но ведь врачи, которые нас «лечили», и дальше будут таким же образом «помогать» другим больным, с таким же к ним отношением. Что делать? Приятель, медик, не советует связываться: «Зачем? Ничего не исправить. Неизвестно, чем суд закончится, а ты своё здоровье окончательно угробишь». Справедливый глагол. Как раз для меня. Но где моя ответственность? Нельзя плюнуть в душу себе и тем, кто её знал. Ирочка отдала мне свою жизнь. А я? И ещё, она всегда заботилась о других.

Случай в Российской империи. Дуэли запрещены, осуждены властями, но с честью дворянина ничего не поделаешь, она выше. Офицера оскорбил великий князь. Что должен сделать офицер? Извиняться князь не стал. Вызвать на дуэль его нельзя. Как спасти свою честь? Он… застрелился. На похоронах за гробом шло много людей. В первых рядах – этот князь, потом ставший императором, с фуражкой в руке. Колонна была сомкнута, рядом с ним – никого.

Немного оклемался, собрал документы, заключил договор с адвокатской конторой, потянулись судебные заседания. Другим врачам сказаны слова благодарности. Они понимают, что такое профессиональный долг. Низкий им поклон.

Заходили мы часто в одно кафе, брали кофе с корицей для Иры, для меня – чай. Я отпивал «свой» глоток кофе, потому что врачи мне «не рекомендовали», и она, соответственно, не разрешала. Я не сопротивлялся. Давно знакомая официантка, увидев нас, не спрашивала, а сразу приносила заказ. Добавляла булочки с корицей или что-нибудь ещё, – то, что нам нравилось. Когда вдвоём, то всё оказывается самым лучшим, даже простая еда: от того, что мы вместе, и совсем чуть-чуть от вкусных мелочей.

Осень всегда наводит грусть. Она добавилась к моему состоянию. Захотелось посидеть в нашем месте. Почувствовать Ирочку рядом. Взять те мелочи, которые ей нравились. Закрыть глаза и увидеть любимую улыбку.

Зашёл, официантка дотронулась до плеча, сказала слова соболезнования. На моё «спасибо» коснулась ещё раз и принесла чай.

– Не нужен чай, дайте кофе и обязательно с корицей.

– Простите… Но ведь Ирины нет.

– Она всегда со мной. За неё выпью я.

Насладиться, как прежде, не получается. Память сначала подсказывает, что мне нельзя, огрызнулся – чёрт с ним. То есть со мной. Ответ не задерживается: от трагического до смешного один шаг… и она его делает – подсовывает анекдот из СССР.

Париж, вечер, кафе. Приходит мужчина, заказывает два коньяка. Гарсон приносит две рюмки и спрашивает: «А где ваш приятель? – остался в Марселе. Мы договорились, что каждый день в это время будем выпивать за нашу дружбу. Я здесь, он – там». Чокается и выпивает, сначала за друга, потом свою.

Проходит время. Как обычно, гарсон приносит две рюмки.

– Уберите, пожалуйста, одну.

– Извинимте, месье, ваш друг умер?

– Нет, я бросил пить.

Память – это то, что связывает нас с жизнью. Без неё жизни, как таковой нет. Теперь она хочет разобраться, тычет носом в то, что я, может быть, не так сделал там, там… и тут – неужели нельзя было поступить иначе? Доходит до последней ночи. Ирины глаза …И ничего не могу с собой поделать. Почему же память не манят наши счастливые двадцать пять лет вместе? Они где-то далеко, редко показываются и ненадолго. Память понимает, что время вернуть нельзя? Раньше она находила только радость. Поэтому и возвращает именно туда, где можно было бы, всё исправить? Она хочет быть счастливой.

«Раньше», вот ведь, слово-то какое простое, а стало – горьким, мелочи быта вызывали улыбку, теперь, как и само слово, – горечь. В воскресение пришёл на работу, в офисе делают перепланировку. Неудобно просить сотрудников, Ира тоже так делала. Сел за компьютер, пытаюсь сложить осколки нашего счастья… получается тень, оставленная в пасмурный питерский день. У строителей, по обыкновению, что-то не сходится, – зовут. Выхожу, они между собой негромко матерятся. Меня резануло. Сразу понял, почему – я с любимой: «Вы не одни» – извинились. Отвечаю не улыбкой – горькой усмешкой…

Ирочка со мной… а в тексте её нет. Есть часто встречающееся слово «наоборот». Это подсознание вырывается наружу – с нами всё должно было случиться наоборот. К нему добавилось неотвратимое «никогда». Не получился из меня художник. Написать тоже не получается. Мой оберег …И не донёс. Так и тут, дал слово – неужели зря? В тексте много мелочей, значимых только для меня. Но в жизни именно мелочи, если их делаешь с вниманием к любимому человеку, пополняют чувства. Мелочи говорят лучше слов. Жизнь вокруг пусть и не меняется, но мы в ней становимся ближе друг другу. Это и есть любовь.

12 Сентября

Стоим с близкими у могилы. Прошло полгода. Было прохладно и вдруг, именно сегодня, только в этот день, температура поднялась на несколько градусов – больше двадцати четырёх. Даже жарко. На следующий день опять похолодало. Посмотрел в архиве, действительно, это самый жаркий день в сентябре за последние годы… Так теперь и будет. Ира дарит своё тепло. Это – её завещание.