Мы правим ночью - Клэр Элиза Бартлетт

– Ты еще будешь меня учить? – прошипела Магдалена. – Лучше своим делом займись!

– Я, по крайней мере, доказала, что свою работу делать могу. А что, если эта бомба упадет на полпути к цели или ударится об аэроплан на вираже?

– Если она сразит тебя, то это, в известном смысле, для нас будет победой!

Мир вокруг застыл.

– Это уже за гранью, – тихо произнесла Линне.

– Вот и отлично. Иди, пожалуйся на меня Тамаре. Твои скаровцы найдут меня в лаборатории.

Магдалена нагнулась, схватила бомбу, легко ее подняла и подвесила к бомбодержателю. Та со щелчком вошла в паз. Затем инженер с гордым видом подошла к Ревне.

– Ненавижу ее, – сказала она, – ненавижу и всегда буду ненавидеть. А сегодня больше, чем когда-либо.

– Что…

– Возвращайся целой и невредимой, – бросила Магдалена через плечо и ушла, тяжело ступая ногами.

Ревна схватилась за нить Узора и забросила себя в кабину.

– И что теперь? – сказала она, сунув руки в полетные перчатки и побарабанив пальцами.

– О чем это ты? – спросила Линне, теребя в руке половинку вытащенной из портсигара сигареты.

В ее голосе сквозило показное безразличие.

Может, Ревне лучше обо всем позабыть? Сейчас следовало сосредоточиться на полете, а по возвращении домой у нее в любом случае будет возможность выслушать версию Магдалены.

– Что у вас произошло?

– От ее паршивого настроения у кобылы молоко свернулось бы еще в вымени. Сегодня все психуют, но она – это просто ужас.

Ревна опустила на глаза очки.

– Я с ней поговорю.

– Я и сама себя в обиду не дам, – возразила Линне, сделала затяжку, вздохнула и погасила окурок.

– Мы – команда. И должны работать вместе.

– Я же сказала, что сама разберусь, – ответила Линне, забралась в кабину и с размаху опустилась на сиденье, ударив коленками в спинку сиденья Ревны.

Интересно, как она будет разбираться? Подаст рапорт Тамаре? Пожалуется Таннову?

– Включай двигатель, – пробурчала Ревна, стараясь сосредоточиться на радостном ощущении пробуждающейся Стрекозы.

Они приготовились к взлету. Их молчание сгустилось до такой степени, что Ревна, казалось, могла повернуть голову и откусить от него кусочек. Но вместо этого решила его нарушить.

– Как думаешь, что на самом деле случилось с Пави и Галиной?

– А почему ты решила, что мне это известно?

От слов Линне позвоночник Ревны прострелило холодом до самой поясницы.

Потому что твои единственные друзья – шпионы.

– Потому что ты умная и сообразительная.

– Я знаю то же, что и все. И если ты поступила служить в армию, чтобы стать ее неотъемлемой частью, а не ходить за Зимой, как маленький утенок, то должна понимать – таков закон. Если попала на вражескую территорию, должна объяснить, где была и что там делала.

– Они же ремонтировали аэроплан, – сказала Ревна.

– Тогда им не о чем беспокоиться в Эпонаре.

Скаровцы найдут, чем их побеспокоить и за что наказать. Если Линне этого не понимала, то либо она глупа, либо была у них в кармане. В любом случае у Ревны не было никакого желания дальше это обсуждать.

Они помолчали – пока Тамара с поля не подала им команду. Затем, накренившись, поднялись в воздух.

– Ладно. Куда летим?

– В лес Телташа, – ответила Линне.

В груди у Ревны всколыхнулся страх.

– Это же черт знает где.

Практически у ворот дома.

– Мне хватит сил долететь туда и вернуться обратно. А у тебя?

– Любой другой на твоем месте во мне не сомневался бы, – прошептала Ревна. – Но только не ты.

– Я уже говорила тебе: я знаю, что ты умеешь летать.

Ревна расслышала в тоне Линне желание защититься, и через двигатель Стрекозы ощутила дерганое биение ее сердца.

Они легли на курс и старались держаться ближе к хребту Марышкой до тех пор, пока горы не уступили место холмам, а равнины Интелгарда – березовому лесу Телташа. Под ними светилась его бело-серебристая листва, скрывая своим переливчатым пологом землю. Сильный ветер разогнал на небе все облака, явив яркий полумесяц, и Ревне, чтобы не сбиться с пути, все время приходилось вносить коррективы.

После вчерашних боевых вылетов в горах воздух широких просторов нес с собой освобождение, но легкое ощущение свободы, охватившее Ревну, наталкивалось на многократно усилившуюся хмурость Линне. И все же по сравнению с предыдущими полетами ее искры вели себя спокойнее, и Ревна старалась не думать о напарнице. Пока они в воздухе, мировые проблемы ее не касались.

Землю внизу решительно пересекала извилистая, черная лента реки Толги, разбухшей от тяжелого снега. Ревна могла разглядеть, как в непосредственной близости от нее искажался Узор, следуя ее руслу и образуя небольшие узелки в тех местах, где над камнями шуршала вода. Звезды у них над головой тоже сошлись в широкую реку, разделившую пополам ночное небо. На горизонте тусклым зеленым светом мерцало северное сияние. Ревна подняла глаза наверх, пытаясь увидеть созвездия, которые так любила Лайфа. По окончании войны она, может, прокатит ее на аэроплане, чтобы сестренка смогла оказаться ближе к звездам.

Лес уступил место степи, и деревья поредели, обнажив покрывало из хрустящего снега. Его ровную белизну нарушали лишь цепочки следов, оставленные рысями, лисами да зайцами.

Время от времени Ревна видела следы побольше, оставленные когтями какой-то огромной кошки, края которых отливали магией.

Первые признаки войны появились двадцать минут спустя: темные, грязные пятна в тех местах, где землю вытоптали солдаты. Ревне в нос ударил резкий запах серы. Вскоре они увидели первые развалины, искореженные железные полосы и брусья, брошенные ранцы и осколки, в которых отражались вспышки света.

Затем они увидели трупы.

Ни одна живая душа не позаботилась о том, чтобы придать им пристойный вид. Они лежали в снежных сугробах, забрызганных чем-то темным, столь же уродливые, что и валявшийся вокруг мусор. С вывернутыми конечностями, с опущенными в снег лицами. У некоторых головы были повернуты вбок или смотрели в небо, они лежали с раскинутыми руками, словно в свой последний момент пытались объять что-то необъятное. В свете луны Ревна видела фрагменты черепов и суставов. Фрагменты частей тела. Она не могла с уверенностью сказать, где кончались человеческие тела и начинались машины. И понятия не имела, оплакивать их или радоваться, что они уже умерли.

Чем дольше они летели над этой полосой, тем шире она становилась. Металлические фрагменты обретали форму и смысл, превращаясь в нижние половины электромагнитных пушек, насекомоподобные ноги паланкинов и боевых жуков или же в странные, грациозные боевые машины эльдов, которые Ревна раньше никогда не видела. Некоторые из них все еще содрогались, судя по всему, в ужасе предсмертной агонии. Трупы множились, под ними чернела грязь, словно сама земля выступила на поверхность, чтобы принять участие в сражении. Воздух зажужжал от появившихся на горизонте Небесных коней – маленьких пчелок, рассыпающих вокруг огонь. Все сильнее становился запах дыма, все туманнее делалась местность.