Мартовские дни 1917 года - Сергей Петрович Мельгунов

содержанием телеграммы Голицына и сказал, что сам составит ответ… «Государь со мной просто не хотел говорить…» «Часа через два ко мне в кабинет прибежал дежурный офицер и сказал, что в наше помещение идет Государь… Е.В. спросил меня: “Где ген. Алексеев?” – “Он у себя в комнате, чувствует себя плохо и прилег”159. “Сейчас же передайте ген. А. эту телеграмму… При этом скажите, что это мое окончательное решение, которое я не изменю, и поэтому бесполезно мне докладывать еще что-либо по этому вопросу”». Ответ Царя Голицыну мы имеем в точной копии из архива Ставки: «О главном военном начальнике для Петрограда мною дано повеление нач. моего штаба с указанием немедленно прибыть в столицу. То же и относительно войск. Лично вам предоставляю все необходимые права по гражданскому управлению. Относительно перемены в личном составе при данных обстоятельствах считаю их недопустимыми».

По памяти Лукомский очень неточно воспроизводил текст телеграммы, переданной ему Царем. По его словам, кроме предоставления председателю Совета министров «диктаторских прав по управлению», «диктаторскими полномочиями» снабжался и командируемый для «подавления восстания и установления порядка» Иванов. «Получались в Петрограде две диктатуры!» – восклицает автор, ошибочно объединивший два разных момента, ибо вопрос о «диктаторских полномочиях» Иванова всплыл в последующем ночном свидании Царя с Ивановым уже в вагоне отъезжающего из Могилева Императора. «Я попросил ген. Алексеева, – продолжает Лукомский, – идти к Государю и умолять изменить решение… После некоторых колебаний нач. штаба пошел к Государю. Вернувшись, он сказал, что Государь решения не меняет. Телеграмма была послана». Когда? – Мы имеем определенную документальную дату: в 11 ч. 25 м. вечера160.

Приблизительно за час до отправки телеграммы Голицыну Алексеев был вызван из Петербурга к прямому проводу вел. кн. Мих. Алекс. Последний просил от его имени доложить Царю, что «для немедленного успокоения принявшего крупные размеры движения… необходимо увольнение всего состава Совета министров». «При теперешних условиях, – говорил Мих. Ал., – полагаю единственно остановить выбор на лице, облеченном доверием В. И. В. и пользующемся уважением в широких слоях, возложив на такое лицо обязанности председателя Совета министров, ответственного единственно перед В. И. В. Необходимо поручить ему составить кабинет по его усмотрению. Ввиду чрезвычайно серьезного положения не угодно ли будет В. И. В. уполномочить меня безотлагательно объявить об этом от Высочайшего В. И. В. имени, причем с одной стороны полагаю, что таким лицом в настоящий момент мог бы быть кн. Львов». «Сейчас доложу Е. И. В. телеграмму В. И. В. Завтра161 Государь Император выезжает в Царское Село», – отвечал Алексеев. Вел. кн. просил Алексеева доложить и то, что, по его убеждению, «приезд Государя Императора в Царское Село, может быть, желательно отложить на несколько дней». Через короткий промежуток Алексеев дал ответ вел. кн.: Царь выезжает сам в Царское Село; все мероприятия, касающиеся личного состава правительства, Царь отлагает ко времени своего приезда в Ц. С., на следующий день в качестве главнокомандующего петербургским округом отправляется ген. Иванов с надежными воинскими частями. Алексеев обращался с «личной просьбой» к вел. кн. «настойчиво» поддержать при свидании с Царем мысль о необходимости «замены современных деятелей Совета министров» и «способа выбора нового Совета» – «и да поможет В. И. В. Господь Бог в этом важном деле». «С своей стороны, – добавлял нач. верх. штаба, – сообщаю лично вам, что я опасаюсь, как бы не было упущено время до возвращения Е. В., так как при настоящих условиях дорог буквально каждый час»162. Ген. Лукомский передает более резкий ответ Царя: «Государь-де “благодарит за совет, но что он сам знает, как поступить”». Возможно, что Алексеев смягчил ответ в передаче, но мы должны помнить, что мемуарист воспроизводит прошлое только по памяти, причем самое предложение вел. кн. формулирует не так, как оно занесено на официальной ленте разговора: Лукомский говорит об ответственном перед Гос. Думой правительстве.

2. «Ответственное министерство»

Разговор со Ставкой Мих. Ал. явился результатом беседы его 27-го с Родзянко и Голицыным. Стенографическая запись допроса последнего в Чр. Сл. Ком. в таких словах зафиксировала эту беседу (Голицын относил ее на 26-е): «Мы (Родзянко и Голицын) просили Мих. Ал. принять на себя регентство временно, так как Государя нет, чтобы он принял хотя бы с превышением власти и чтобы нас (т.е. министров) сейчас же всех уволил и назначил новый Совет министров. Но он на это не пошел». В воспоминаниях председателя Думы дается пояснение, несколько противоречащее показаниям Голицына. Родзянко рассказывает, что совещание с Мих. Ал. в присутствии Голицына происходило у президиума Думы и происходило оно 27 февраля. В беседе приняли участие Некрасов (тов. пред. Думы), Дмитрюков (секретарь) и член Думы Савич. Представляется маловероятным, чтобы 27-го, после образования Временного Комитета, президиум Думы мог в 8 час. вечера совещаться с членами Совета министров. Это мог сделать еще колебавшийся председатель Думы. По-видимому, Родзянко спутал два совещания, 24-го происходило частное совещание Совета министров с президиумом законодательной палаты по вопросу о передаче продовольствия в ведение общественных организаций – так, между прочим, показал управляющий делами Совета министров Ладыженский163. Военный министр Беляев, присутствовавший на совещании 27-го и сопровождавший вел. кн. Мих. Ал. в военное министерство для переговоров со Ставкой, в показаниях указывал совсем иной состав совещания – из общественников был только Родзянко. На совещании участвовало 5 человек: вел. кн. Михаил, Родзянко, Голицын, Беляев и гос. секр. Крыжановский. По словам Протопопова, отстраненного уже от дел, на совещании будто бы присутствовали вел. кн. Кирилл и Гучков, которых Протопопов встретил в вестибюле, покидая Мариинский дворец.

В мое изложение надо все же внести оговорку. В недавно вышедших воспоминаниях кн. Шаховского, последнего министра торговли и промышленности, категорически говорится, что, приехав в Мариинский дворец 27-го на заседание Совета министров, он встретил «спускавшихся по лестнице Родзянко, Некрасова, Дмитрюкова и Савича». Шаховской добавляет, что во время заседания «в темноте несколько раз промелькнула сияющая фигура Гучкова…»

По существу Родзянко рассказывает следующее: «Великому князю было во всей подробности доложено положение дел в столице и было указано, что еще возможно спасти положение. Он должен был явочным порядком принять на себя диктатуру над городом Петроградом, побудить личный состав правительства подать в отставку164 и потребовать по телеграфу, по прямому