Мартовские дни 1917 года - Сергей Петрович Мельгунов

проводу, Манифест Государя Императора о даровании ответственного министерства. Нерешительность вел. кн. Мих. Ал. способствовала тому, что благоприятный момент был упущен. Вместо того чтобы принять активные меры и собрать вокруг себя гарнизон, вел. кн. Мих. Ал. повел по прямому проводу переговоры с имп. Николаем II, получил в своих указаниях полный отказ, и, таким образом, в этом отношении попытка Гос. Думы (?!) потерпела неудачу».

Отказавшись участвовать, в сущности, в перевороте (хотя и sui generis), который предлагал от имени думцев Родзянко, вел. кн. М. А., как было указано, довел до сведения Царя о необходимости мероприятий, довольно далеко отстоящих от идеи ответственного министерства перед законодательным собранием. В этом нет ничего удивительного, ибо совершенно ясно, что на совещании 27-го, т.е. в день уже начавшейся революции, вопрос об «ответственном министерстве» не ставился и не мог быть поставлен при той неопределенности, которой может быть отмечена позиция даже передовых представителей «цензовой общественности» накануне роковых событий. Никакого конкретного плана действия у них не было, если не считать довольно расплывчатых проектов дворцового переворота, в которые были посвящены немногие и осуществление которых будто бы намечалось на мартовские иды. Что может быть характернее выступления в качестве политического парламентера, в порядке как бы личном, думского златоуста, виднейшего представителя фракции к-д., депутата Маклакова. Факт этот имел место в полном смысле слова накануне революции. Инициатива вышла из правительственных кругов, искавших выхода в критические дни. Вот что показывал в Чр. Сл. Ком. кн. Голицын: «В заседания Совета министров 25-го зашла речь о том, что предполагается в Гос. Думе в понедельник ряд выступлений, которые повлекут за собой со стороны правительства обязанность распустить Думу… Я был против этого. Многие мои коллеги были тоже против. Тогда я просил министров ин. д. и земледелия, так как они знали большое количество членов Думы, переговорить с членами Думы о том… как из этого выйти… Они ко мне приехали, по-видимому, повидавшись с членами Думы, кажется, с Маклаковым и с Балашовым, и сказали мне, что, по их мнению (т.е. членов Думы), нужно сделать перерыв, дабы страсти улеглись. Это заставило меня на несколько дней (?) сделать перерыв, боясь роспуска». Военный министр Беляев добавил в своих показаниях, что решение о необходимости «найти почву для соглашения» и для «действия заодно с Гос. Думой» было принято «единодушно», и что переговоры были намечены на 26-е: «Родзянко должен был поехать к кн. Голицыну, затем… Покровский и Риттих войдут в переговоры с некоторыми лидерами партий, если не ошибаюсь, с Маклаковым, Савичем и еще кем-то». По утверждению Протопопова (малоправдоподобному), этим третьим был будто бы Милюков. Во всяком случае, состоялась беседа с Маклаковым.

Какую же программу действия предложил «самый умеренный из кадет и самый умный», по характеристике Шульгина?.. На каких условиях Дума в лице Маклакова готова была «помочь» правительству? Формулируем словами самого Маклакова. «Берите на себя инициативу, – сказал Маклаков. – Поставьте завтра же Думу перед таким совершившимся фактом, который она сможет принять. Прежде всего отставка всего кабинета… чтобы было ясно, что хотят идти новым путем. Дальше сейчас же пусть будет назначен новый премьер, популярный в стране. И пусть он получит поручение составить кабинет по своему усмотрению. На это дайте ему срок самый короткий. Три дня. А на эти три дня прекратите заседания Думы: в данной обстановке собрание Думы принесет только вред. Через три дня пусть новый кабинет явится перед Думой и изложит свою программу». В качестве премьера Маклаков рекомендовал не «общественного деятеля» (среди «парламентариев» он не видел «подходящих и умелых людей»), a «умного и популярного генерала», который был бы «символом» нового министерства. Маклаков назвал Алексеева. «Пусть берет в министры умелых и популярных людей из бюрократии… Возвратит Коковцева, Сазонова, Наумова, Самарина и др.». «Пусть он явится в Думу с краткой, но определенной программой: все для войны… Пусть заявит, что в своей деятельности будет опираться на Думу… Такому правительству и такой программе Дума ни в чем не откажет. Но… это уже последняя ставка». Сам Маклаков признает, что министры «с удивлением переглянулись между собой – «и только?» – и заявили, что «программа приемлема» и что они надеются ко вторнику получить на нее «согласие Государя». Маклаков же взялся добиться отказа от созыва экстренного заседания Думы на понедельник. Депутат, по его собственным словам, не посвятил никого из своих товарищей по партии в намеченный им, с согласия Покровского и Риттиха, план, и фактически проектированное на 27-е заседание было отложено лишь из-за технической невозможности его собрать165.

Наши сведения о происходившем затем в Совете министров настолько скудны и противоречивы, что пока нет возможности устранить противоречия и дать в деталях изобразительную картину того, как отразился в правительственных совещаниях переживавшийся политический момент (Беляев говорит, что он настаивал на составлении «подробного журнала» в эти «исторические дни»). Занятия Думы были прерваны – только не на три дня, как проектировал Маклаков, а на срок неопределенный с указанием, что работы Думы должны возобновиться «не позднее апреля, в зависимости от чрезвычайных обстоятельств» (в представлении Голицына все-таки перерыв должен был продлиться всего «несколько дней»). Когда Маклаков на другой день снесся с Покровским, то был огорошен «успокоительным» ответом министра ин. д.: «Одно желание ваше исполнено, занятия Думы прерваны. А об остальном мы будем иметь суждение в среду» (т.е. 1 марта). «Я не понимал, не шутит ли он? – рассказывает Маклаков. – Вы знаете, что теперь происходит? – Что же? – Войска взбунтовались. – Я ничего не слышал. – Так с вами больше не о чем говорить, – и я трубку повесил. Началась уже официальная революция».

План Маклакова «спасти Россию от революции», таким образом, провалился… Впоследствии (уже в эмиграции) Маклаков от Покровского и Риттиха слышал, что за его план высказалось только 4 министра. Эту версию подтверждал в своих показаниях Протопопов, ошибочно относивший заседание Совета министров на 25 февраля: «Примирение, – писал он, – оказалось невозможным: депутаты требовали перемену правительства и назначение новых министров… Требование депутатов было признано неприемлемым». В действительности как будто было по-другому, и план Маклакова, надо думать, в общих чертах был принят. «В воскресном собрании в 9 ч., – показывал Беляев, – был доложен результат переговоров, причем было выяснено, что все-таки члены Гос. Думы признают необходимым выйти в отставку Совету министров, необходимо, чтобы был кабинет такой, председатель коего пользовался бы полным доверием Государя Императора, но на которого было бы возложено образование министерства, т.е. чтобы министры были подчинены, так сказать, председателю Совета