Версальский утопленник - Жан-Франсуа Паро

— Тише! Молчите, несчастный! Помянешь черта, а он тут как тут. Я никогда не приглашаю сию особу, однако она взяла привычку являться непрошеной. Сейчас же я чувствую себя прекрасно, а потому меня раздражает, когда в этом листке, — и он яростно потряс газетой, — я нахожу только сообщения о коликах у принцев, о придворном трауре, а также о соляных копях Зальцбурга, до которых мне столько же дела, сколько до прошлогоднего снега! Попросить Катрину принести ваш утренний шоколад?

— Нет, благодарю. Так как она разбудила меня довольно поздно, то сразу же принесла мне завтрак.

— Так, значит, вы вернулись ночью? Я ничего не слышал.

— Я постарался пробраться к себе как можно тише. Однако вечер вчера выдался весьма оживленный. Представьте себе, что…

И он рассказал Ноблекуру о событиях воскресного дня: о встрече с Антоном Месмером и скептических замечаниях Семакгюса, о странном приглашении и трагическом завершении вечера.

Ноблекур покачал головой:

— Ах, как жаль, что вы не послушались Полетты! Интересно, какие такие изменения произошли с этой женщиной? Я долго размышлял и пришел к выводу, что намерения у нее были самые лучшие. Ваша репутация такова, что вряд ли кто-нибудь надеется заставить вас отступить. Она, очевидно, стала инструментом в руках некой превосходящей ее силы.

— В Бретани я знал женщин, которые, не умея ни читать, ни писать, неожиданно начинали пророчествовать, и их предсказания сбывались. Но они были чисты и добродетельны.

— В вас говорит выученик каноника Ле Флока! У нашей Полетты столько пороков, что среди них вполне может затеряться бриллиант простодушия. Нет никого, в ком жили бы одни грехи, как, впрочем, и одни лишь добродетели. Собственная долгая жизнь меня в этом убедила.

Николя принес улики, и они вместе внимательно рассмотрели записку и снятое с двери послание. Первое впечатление Николя, похоже, оказалось правильным. Ноблекур отправился в свой кабинет редкостей и принес оттуда увеличительное стекло. Внимательно приглядевшись, они убедились, что записка, врученная маленьким савояром, и листок, найденный в помещении водокачки, написаны одной рукой: и там, и тут буквы имели необычное начертание. Совпадения продолжали множиться: очередная реплика из сатиры, найденной на трупе Ламора, фрагмент партитуры. Особенно внимательно Ноблекур рассматривал отрывки партитуры. На одном листке Помимо нот проглядывали несколько слов на латыни. Почтенный магистрат также обратил внимание Николя на дефектную печать ключа соль. В ответ Николя заметил, что каждый типограф имеет свой собственный набор свинцовых литер, отличающийся от других наборов.

— Следовательно, — подвел итог Ноблекур, — ваши предположения имеют под собой реальную основу. В обоих убийствах, которые вы расследуете, просматривается некая общность. Можно говорить о музыкальном сходстве партитур, а также о словах герцога Шартрского, эхом отразившихся в речах Месмера. И все нити ведут в королевскую часовню, к тамошним певчим-кастратам. Возможно, Ренар действительно задумал эти убийства, может, даже стал их исполнителем. Хотя…

— Что хотя?..

— Modus operandi[51]жуткого преступления в Самаритен, разгул кровавых страстей. Во всем этом чувствуется чья-то злая воля, озлобленность, превосходящая человеческое понимание.

— Так вы считаете, что…

— Ни слова больше! Я просто хочу сказать, что чрезмерность всегда требовательна, а нарочитый хаос имеет источником давно копившееся зло. И да отыщется ключ, дабы тайна перестала быть тайной!

Поглощенный мыслями, пробужденными рассуждениями Ноблекура, Николя с наслаждением вдыхал свежий утренний воздух. По дороге в Шатле ему встретились несколько мясников, направлявшихся на свалку: они везли на тачках навоз из стойл. Двигаясь размеренным шагом, комиссар пытался привести в порядок свои запутанные мысли, толкавшие одна другую и в беспорядке разбегавшиеся в разные стороны. В голове постоянно вертелось последнее замечание бывшего прокурора. С кем он имеет дело? Жестокое преступление в Самаритен имеет одного исполнителя или нескольких? Убийство Ламора, чье тело обнаружено в Большом канале, требовало по меньшей мере двух исполнителей. Похоже, Ренар замешан в этом деле, но достаточно ли для обвинения свидетельства караульного и жетона доступа в сады королевы?

Мог ли Ренар стать исполнителем последнего преступления? Скоро он это узнает. Бурдо следует за инспектором по пятам, а время убийства установлено довольно точно: между девятью и половиной одиннадцатого вечера. Да, не забыть сравнить почерк инспектора с почерком записки, принесенной маленьким савояром, и с посланием, найденным в Самаритен. Помимо необходимых при любом расследовании действий, основанных на здравом смысле, его мучил вопрос, который он так и не смог полностью сформулировать. Пытаясь поставить его себе самому, он никак не мог найти простых и доступных слов, а это означало, что он до сих пор не постиг истинного смысла порученного ему расследования.

Стоило ему войти в курс дела и обрести собственное видение случившегося, как встреча с инспектором Ренаром породила множество подозрений и получила неприятное продолжение. И теперь его ни на минуту не покидает ощущение, что каждый его шаг контролируется какой-то неведомой силой. Сила эта не только убивает, но и активно вмешивается в расследование, рассыпая поверх трупов загадочные улики, сбивающие с толку и не поддающиеся разумному истолкованию.

В обоих случаях создавалось впечатление, что преступник намеренно не собирался прятать трупы, оставляя их в общественных местах — то в королевских владениях, то в самом сердце Парижа. Почему вокруг трупов как Ламора, так и молодого человека из Самаритен, являвшегося, скорее всего, маленьким дроздом Ренара, разбросаны улики, словно специально предназначенные для проверки проницательности следователей? Как это узнать? Трупы могли, должны были быть спрятаны так, чтобы их никто не нашел, а и в столице, и за ее пределами укромные уголки, не говоря уж про лес и реки, имелись в достатке. Впрочем, по размаху преступления существенно отличались одно от другого. Убийцы Ламора попытались замаскировать подлинную причину гибели жертвы, выдав ее за простого утопленника, тогда как на самом деле она скончалась от яда. Неужели он имеет дело с разными преступниками? А может, просто их стало больше или, наоборот, меньше?

В обоих случаях ясно, что убийца, обладающий неслыханной дерзостью, действовал по заранее продуманному плану и вел себя столь бестрепетно, что в Самаритен его, в сущности, безупречный замысел провалился только по причине опытности и присутствия духа комиссара. Что хотел доказать неизвестный, дерзко бросивший вызов полиции? Продемонстрировать уверенность в своей полной безнаказанности? Наглое выставление напоказ своих преступлений, бравада, вызванная, без сомнения, убежденностью, что он находится вне подозрений, подкидывание загадочных улик… Убийца дошел до того, что осмелился призвать на место преступления комиссара полиции, чьей задачей является поймать убийцу и обезвредить его. Николя лихорадочно осмысливал имевшиеся в его распоряжении факты, пытаясь вычленить из них самый весомый и убедительный, на основании которого он смог бы выстроить собственный план. Теперь ясно, что мясник из Самаритен знал его и даже знал, где он живет. Но откуда, но почему? Круг лиц, которые могли сообщить ему эти сведения, не отличался широтой. Ламор? Он сам стал жертвой. О нем все знал Ренар. Неужели же инспектор повинен в страшных преступлениях?