Отправляемся в полдень - Яся Белая

Хотя не похоже, что Тодор к Розочке клеится.

Говорю же – лох. Девка-то – ого-го! У нас бы такая в кино принцесс играла и по мужикам ходила. Ещё бы – с такими-то ножками от ушей!

Тодор что – дуркак полный? Не в папаню, тот бы не упустил.

Хотя, судя по той фотке с розововолосой девицей, это Карпыч её нашёл и за неё билет получил. Интересно, попробовал ли он эту розочку, а?

Так, если Тодору не нужна, то чего мне ушами хлопать. Неизвестно, что завтра, а я уже запарился дрочить втихую. Бабы давно не было – Лидка, проклятая, как пошептала.

Надо брать, пока лежит. Орать не станет, факт. Она сама внимание Тодора привлекать не захочет.

Вот собак – помеха. Растявкается. Тяпнет ещё.

Встал и оглянулся. Её сумка. Она же чем-то бойца нашего мотала? Значит, то, что надо.

Осторожно подхожу.

Пёс совершенно не сторожевой, без задних лап дрыхнет, подёргивается и скулит во сне. Тащу сумку. Арсенал целый. Вот этот жгут подойдёт. Подлажу к псу. Тихонько чешу за ухом. Млеет весь, лапой ведёт. Перекладываю его морду себе на колени – не просыпается. Заматываю пасть, как аллигатору. Жалею, что не скотч. Лапы передние с задними скручиваю – хорош охранник!

Теперь можно и за дело.

А вот она вскакивает, только рыпаюсь. Но я наваливаюсь, руки хватаю. Брыкается, как сумасшедшая. Можно подумать – девочка ещё, ни за что не поверю.

– Тихо, – рычу, – не хочу тебя уродовать и бить.

– А ты только попробуй! – как мегера, злая, скользкая, как рыбина, рвётся.

Псина её катается, путы рвёт, да не выйдет, я хорошо скрутил.

Её тоже скручиваю, тяну руку – шорты содрать. А тут что-то как за воет, завизжит! Вся шкура дыбом стала.

Тут она и выскользнула. И мне прям в лицо, гадина, ботинком. Свалила и давай мутузить. И ревёт.

Говорю ж, непруха.

***

Вот же мерзкий ублюдок, что удумал! Жалко, его Тодор не прирезал! Поддонок.

Луплю от души. И плевать, что отрубился уже. Развязываю Тотошку, слезливый весь. Лезет:

– Простипростипрости…

– Да уймись! – цыкаю, а саму ещё трясёт всю.

Пинаю Серого ещё раз.

Вот так тебе, кретин. Будешь знать. Я тебе не продажная какая-нибудь!

Обнимаю себя за плечи, колени к бороде.

Блииин, отдохнула. Завтра идти не пойми сколько.

Закрываю глаза, пытаюсь дышать мерно и только тогда чую.

Драку!

Покруче нашей с Серым.

Велю Тотошке сторожить. Он кивает: провинился, теперь не уйдёт. А сама ползу: туда, где обрывается стена. Высовываюсь… и затыкаю себе рот, чтобы не заорать.

Вот почему за Рубеж ходить было запрещено.

Тут промышляли они.

Их называли подземниками и говорили, что жрут людей. В сером свете испуганной луны эти твари кажутся самой тьмой. Тела – будто коряжины. Видела такие, когда ветер деревья перекрутит. Зеньки – нет-нет – да красным полыхнут. Когда попадают в лунный круг – вижу, как с морд каплет слюна. Сами бледные, будто без шкур.

Морды с зубищами.

Прыгают резво, едва успеваю проследить. Шух-шух, как комары, когда тебя жрать летят.

Воют тонко, уши режет.

Тодор валит их молча и пачками. Как только успевает? Его атаки я пропускаю тоже. Вот это скорость!

Этому их в той ангельской школе учат? Тогда ангелы и правда лучше нас. Совершеннее, во!

Но и у него силы уходят. Вижу, уже еле стоит. И если завалят его, возьмутся за нас. А нам и пары секунд против таких не простоять. Не заметим даже.

Шух-шух…

Нужно помочь!

Думай!

Они тьма, вижу, как шарахаются от его огненной лапы. Но этого света мало, а луна скупа. Твари голодны, и Тодору долго их не удержать.

Разбуркиваю Серого, шепучу ему громко, зеньки пучу, чтоб понял – важно!

– Свет!

– Нет, я Сергей.

– Заткнись, юморной. Не до лыбы щаз. Там они, эти…

– Что выли? – испугано-тихо. Слышал, значит.

– Да, они света боятся. Нам бы фонарь. Чтоб полыхнуло.

– Ищите! – говорит он и тычит вверх, где болтается какая-то прозрачная пузатая хрень.

– Что искать?

– Куда от неё провода идут. Может, там и рубильник есть.

Ищем.

Идём вдоль стен – чем дальше, тем сильнее. Серый сказал: ток будет. Ток – течёт.

Мать говорила, что я могу услышать течение любой жизни в этом мире. Руку к стене, глаза закрыть, сосредоточится.

Вот он!

Бегу, не открывая глаз. Следом Серый и Тотошка. Скольжу рукой. Нахожу кнопку.

– Жми! – в два голоса орут шепотом.

А мне страшно, вдруг рванёт. Я видела в мире Фила: кнопку нажал – бах!

Ну что ж – не будет Тодора. Сгинет с ними.

Но почему-то жалко.

Блииин.

Тодора?! Который Арнику продал!

Нажимаю и вспыхивает, будто Роза Эмпирея расцвела. Светлеет сразу. Ток не умер за столько лет.

Опрометью назад, туда, где Тодор бился.

Вон, герой, идиот. Весь в их чёрной кровяке. И помыть негде. Только разве что обжечь.

Серого зову, еле заводим внутрь.

– Ты чего один на них полез?

– Вас что ли звать – девку, собаку и ушлёпка?

Ещё и ехидничает! А сам горит весь.

– Брось, не поможешь ничем… – слова уже у него с трудом идут. – Свет не гасите. Ждём утра.

– А утром куда?

– Если доживу – в Рай!

– Далековато и после смерти вроде.

Это – Серый. Лезет, юморит, кретин, не к месту опять.

Тодор мотает головой.

– Рядом совсем. Только до утра дотянуть.

Никогда ещё я так не ждала солнце…

Глава 13. Обратная сторона

– … она тебе не сказала?

Ехидный голос возвращает в реальность и окунает в воспоминания. Не мои. О поезде, солнце и обещании: «Падай, я подхвачу».

Трясу головой: мой – другой, он не обещает, он подхватывает. Всегда. И целуется так, что шатается небо и горит земля.

Стивена – а его, кажется, так звали в том видении – я оставлю ей.

– Не сказала о чём?

Голос холоден, вкрадчив, шлёт мурашки по спине, и это не возбуждение, а страх, потому что в глазах – замечаю – синие отблески.