Командарм - Макс Мах

— Кто решил?

— Ходят слухи, что идея возникла во время встречи Предсовнаркома и наркома РКИ.

— Слухи к делу не пришьешь.

— Скоро будет свидетель.

Допустим, — пыхнул папироской Кравцов. — А кто этот, Чарыжный?

— Никто, — отмахнулся папиросой Саука. — Случайный ферт. И по этому случаю, имею предложить следующее. Если Чарыжный поскользнется ненароком, возвращаясь в общежитие с работы, или хулиганы, скажем, побьют… Не до смерти, разумеется… Дело практически наверняка передадут Льву Лазаревичу Никольскому — следователю по особо важным делам Верховного трибунала…

— А наш интерес в чем?

— Никольский, в то время Фельдбин, служил заместителем начальника Особого отдела 12-й армии, и я его тогда на Польском фронте встречал. Человек неглупый и не подлый. И он сейчас как бы в воздухе подвешен. Служил в ЧК, но не в самой черезвычайке, а на фронте, в Особом отделе, потом — в погранцах в Архангельске. Сейчас заканчивает школу Правоведения при университете и служит у Крыленко, а потом что? А у него жена молодая — студентка медицинского факультета…

— Предлагаете, пригласить? — поинтересовался Макс, обдумывая предложение Сауки. Чем дальше, тем больше оно казалось ему не лишенным интереса. — Обогреть и раскрыть перспективы?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Константин Павлович. — Никольский член партии, опытный следователь, образованный, и к тому же из военной контрразведки. Наш кадр, как ни посмотри.

— Ну, что ж, — кивнул Кравцов. — Если так, пусть Чарыжный поскользнется…

* * *

— Здравствуйте, Лев Лазаревич! — Кравцов обошел стол и протянул руку несколько удивившемуся его демократизму Никольскому.

В этот момент Макс как бы увидел себя глазами посетителя. Ну, он вполне осознавал размеры "своего величия", но временами об этом забывал.

— Добро пожаловать домой!

— Домой? — переспросил Фельдбин, но тут же взял себя в руки.

"Второй раз не поймается, — решил Кравцов, — но и к лучшему…"

— Ну, вы же, кажется, и начинали как контрразведчик?

— Я начинал как чекист.

— А сейчас вы кто?

— Сейчас я следователь Верховного трибунала.

— Вот и славно, — улыбнулся Кравцов. — Присаживайтесь, Лев Лазаревич. Курите.

Он вернулся на свое место за столом и неторопливо раскурил трубку.

— Вот и скажите, как следователь Верховного трибунала, что вы думаете о деле Краснощекова?

— Часть утверждений, содержащихся в деле, проверки не выдержали, — осторожно сформулировал Никольский.

— Какие, например?

— А как же тайна следствия? — возразил молодой следователь. — Я не имею права обсуждать с посторонними детали порученного мне дела.

— Ну, тут вам придется решить прямо сейчас, посторонний я или нет. — Макс пыхнул трубкой и не без раздражения отметил, с какой легкостью перенимает "подлые" приемы. — Но когда будете решать, примите во внимание вот что. Дело это будет докладываться на специальном заседании Политбюро. Вы же понимаете, что речь идет не о рядовом партийце, да и вообще не о нем, собственно?

— Мне никто не говорил, что дело на контроле в ЦК, — Никольский был не из тех, кто легко ломается. Умен, соображает быстро, и чувством собственного достоинства не обделен. Поэтому и ломать его Кравцов не собирался. Хотел лишь найти "консенсус".

— Дело на контроле в ЦКК, а Политбюро — это моя инициатива.

— То есть, вы тоже считаете, что Краснощеков растратчик?

— Между прочим, — усмехнулся в ответ Кравцов, — я бы тоже мог сказать, что не обсуждаю профессиональные вопросы с посторонними, тем более, что у меня и позиция повесомее, нет?

— Да.

— Так вот, — Макс убрал с губ улыбку и посмотрел на молодого следователя тем взглядом, который появился у него, по словам знакомых, еще в Гражданскую. Многие под этим взглядом чувствовали себя неуютно. Ежились, начинали потеть. Говорили, что взгляд "тяжелый", давящий, неприятный. — Я вас не для того пригласил, чтобы изображать "фигуру умолчания". Я Краснощекова знаю лично. Знаком и с его "любовницей". Никаких мехов он ей не дарил, вернее, подарок был, но один и вполне директору банка по средствам. Он ей муфту из чернобурки зимой подарил. Это все. Дачу в Пушкино снимает, это правда. Она ему служит и для представительских нужд. Кутежей там не было, хотя выпивки, в том числе с моим участием, были. Люди мы взрослые, водку пьем. Иногда много. Мои люди… наши люди из Военконтроля провели собственное расследование: факты растрат, коррупции и использования положения в корыстных целях не подтверждаются.

— Вы не имели права проводить расследование, — твердо сказал Никольский.

— Вообще-то имел, — Кравцов пыхнул трубкой и нажал на кнопку электрического звонка. — По делу проходит краском Генрих Христофорович Эйхе. Он обратился с жалобой по инстанции. Военконтроль принял вопрос к рассмотрению. Вот и все.

— Просто это у вас…

— У нас просто! Дмитрий Николаевич! — обратился он к вошедшему в кабинет референту. — Организуйте, пожалуйста, нам с Львом Лазаревичем чаек!

— Revenons a nos moutons[62], — сказал Кравцов, когда за референтом закрылась дверь. — Вы ведь знаете французский?

— Да.

— Вот и хорошо. В уничтожении товарища Краснощекова, — Макс специально выделил слово "товарищ", — заинтересованы некоторые видные деятели партии. Например, Валериан Владимирович Куйбышев. И я могу объяснить вам, почему. Во-первых, он "не наш". Социал-демократ? Несомненно. Но вот настоящий ли он большевик, многие сомневаются. Его биография раздражает: ведь он в социал-демократическом движении не меньше чем Сталин или Бухарин, хотя в ВКП(б) вступил только в семнадцатом. Он бывший глава государства, да и теперь, по-умному, должен был бы быть среди вождей. Но главное то, во что Краснощеков верит. Он ведь и в ДВР пытался внедрить — и небезуспешно — американскую экономическую модель, и сейчас выступает за НЭП. В контексте борьбы левой оппозиции против Новой Экономической Политики, уничтожение Краснощекова, как знаковой фигуры приобретает особое значение. Вы следите за ходом моей мысли?

— Да, — кивнул Никольский.

— Если вы доложите на Политбюро, что Краснощеков не виновен, ни Сталин, ни Каменев довольны не будут, а Крыленко вас не поддержит. Поддержу я. Если же вы сломаетесь и пойдете на поводу у "некоторых заинтересованных лиц", я положу на стол Политбюро свое собственное "дело Краснощекова" и в качестве превентивной меры размажу вас так, что, если даже Краснощекова посадят, сидеть будете вместе с ним. За фальсификацию следственных материалов. Dixi![63] Слушаю вас.