Мир Александра Галича. В будни и в праздники - Елена П. Бестужева

напитком “Золотой Початок” имеют привлекательный вид.

При дегустации напиток “Золотой Початок” получил высокую оценку».

Но и это не всё. Самое главное, центральное и основное: «При просмотре и дегустации участниками декабрьского Пленума ЦК КПСС напиток получил всеобщее одобрение».

Как бы желалось взглянуть на участников декабрьского Пленума ЦК КПСС, этих корпулентных мужчин в одинаковых строгих костюмных парах, этих могучих, пышущих силой женщин в одинаковых строгих нарядах, пригубивших, и не раз, слабоалкогольный напиток из кукурузы и выражающих всеобщее одобрение. Но каким образом? Единогласно голосуя «за»? Рукоплеща, когда долгие, продолжительные аплодисменты переходят в овации? Выкрикивая лозунги и здравицы? Или требуя долива? Энигматическая загадка партийной истории.

И здесь уместно рассказать об одной детали, без учёта которой баллада о «Принцессе с Нижней Масловки» утратит две трети смысла. Причём тут крейсер «Аврора», флагман революции, чудесным образом давший залп из главного калибра, что и возвестило начало октябрьских событий? (Думаю, читатели сами понимают: целый залп из единственного орудия – идеологический оксюморон, но действенный и внушительный.) Почему разгорячённые выпивкой и слегка прохладившиеся закуской, а заодно и душевной музыкой, обыватели готовы к классовым баталиям и штурму Зимнего дворца, где давным-давно разместился государственный Эрмитаж?

Таков был залп «Авроры», выбитый в металле со слов очевидцев

Читатели, в отличие от слушателей, имеют счастливую возможность, дочитав балладу до конца, или в приступе любопытства, не дочитывая, но перевернув книжную страницу, взглянуть на год, когда баллада эта была написана. 1967, значится под стихами. Юбилейный год, пятидесятая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, сокращенно – ВОСР (аббревиатура широко употребляемая, однако не вошедшая в «Словарь сокращений русского языка», ибо для народного слуха по благозвучию недалеко ушла от заморского попкорна, зато как её любили, непрестанно приплетая в разговоре, остряки с уклоном в социальный критицизм).

Грядущее празднование отмобилизовало любые отрасли, структуры, профессии. Все от велика и до мала встали на юбилейную вахту (что это такое, можно узнать из цикла песен, посвящённого Климу Петровичу Коломийцеву в полный рост). Даже работники искусств, эти далёкие от жизни бескостные интеллигенты-захребетники, и те в меру сил приветствовали круглую дату. Например, театр «Современник» выпустил злободневнейшую трилогию «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики». Кинематографисты сняли десятки фильмов о революции и первых шагах советского государства: «Начальник Чукотки», «В огне брода нет», «Интервенция» (на экраны не вышла).

Рекламный плакат фильма «Интервенция».

Своеобразный подарок к юбилею Советской власти

А сколь истово – или неистово? – трудились работники лёгкой промышленности, создавая великое множество товаров народного потребления с революционной тематикой и юбилейной символикой. Выстраивались на полках магазинов спичечные коробки с этикетками, где было начертано: «Коммунизм – это есть Советская власть плюс электрификация всей страны». Ломились промтоварные магазины от чудовищных предметов для украшения интерьера, вроде металлических блюд с приличными случаю текстами и картинками. В лучшем случае это был механический «вечный» календарь, блестящая тяжеленная штуковина полированной стали, не лишённая безумного очарования. А как вам понравится юбилейный набор безопасных лезвий «Нева»? Сейчас, из нынешнего далека глядя на эти курьёзные подробности существования, думаю, что такой подход, когда идеологическая суровость оборачивалась бытовой клоунадой, и раскачал основы государства. СССР рухнул, поскольку не осталось ничего серьёзного, во что можно было верить или на что опереться. Истлел цемент, рано или поздно вновь превращающийся в песок и мелкую пыль, когда влага, их объединившая, испаряется вчистую. А кирпичная кладка без раствора – только зыбкий ряд кирпичей, готовый развалиться при случайном неловком движении.

Юбилейные ходики «Часы и карта Октября». Завода в них хватало ровно настолько, чтобы взять Зимний и успеть на выступление В.И. Ленина к заключительным словам: «Социалистическая революция, о необходимости которой столько говорили большевики, совершилась!»

Но пока, так ли, иначе, юбилейные приготовления, излишняя шумиха и напрасная суета, наглядная агитация (за что агитировали, если государство существовало уже полвека?) и пропаганда (пропаганда чего, если и без того любой и каждый, за малым исключением, знал и верил, что советская власть – родная, своя?) окатывали будни, расцвечивали их в дополнительные яркие цвета: красный, жёлтый, зелёный.

А эти будни были вполне подходящими, особенно по контрасту с праздниками, которые, за исключением разве Нового года – и Старого нового года, что любим народом не меньше, – делались официальнее, казённее, натужнее, что ли. И тут очередной парадокс тогдашнего житья-бытья. Праздники любили только за то, что в эти дни отдыхали. Бодрость и веселье первомайских демонстраций остались в прошлом. О ноябрьских нечего и рассуждать: та же казёнщина, пропитанная холодным ветром и пасмурью. Хотелось поскорей освободиться и – домой, к накрытому столу, или в гости – тоже к столу, в тепло и неподдельное веселье. Да, ещё День победы, с неизменным парадом, тяжким проходом военной техники, вселявшим и гордость – вон какие махины создали наши конструкторы, и спокойствие – когда такая техника, поди-ка сунься, рогов не соберёшь!

Оборона наша честь, —

как отметил классик советской литературы для детей, –

Дело всенародное,

Бомбы атомные есть,

Есть и водородные.

И кабы не боязнь выдать государственную тайну, он перечислил бы много чего ещё, припасённого про запас в бункерах и ангарах, расположенных и по тайге, и по пустыне, и по целинным степям.

Когда парад кончался, шли колонны трудящихся с бумажными цветами, транспарантами. Сразу за Покровским собором, перед Большим Москворецким мостом, колонны рассеивались, а праздник длился. И на улицах, и в скверах, и по бульварам гуляли, сидели, говорили, пели старые песни, не о главном – обо всём. Так было и в шестидесятых, так было и в тридцатых, о чём поведал Василий Лебедев-Кумач.

В остальном будни и выходные бывали приятнее календарных праздников (о выходных тогда, в особенности о субботе, можно узнать, опять-таки, из цикла песен про товарища Коломийцева). У будней имелись вечера, которые представлялись очень длинными, ёмкими. После работы можно было зайти в кафе или даже в ресторан. И день получки казался днём особенным. Да он и воспринимался как праздник, причём регулярный – ежемесячный.

Если деньги на посещение кафе можно было найти и так, ресторан обыкновенному человеку лучше было посещать в день выплатной. И здесь играла уже совсем другая музыка, звучали совсем иные песни.

В таком ресторане оркестр мог состоять из трёх, пяти, семи, а то и десяти человек. Это зависело от класса заведения. Музыкальные инструменты – контрабас, пианино, ударные,