Как захватить Вселенную. Подчини мир своим интересам. Практическое руководство для вдохновленных суперзлодеев - Райан Норт

за каждые 2,5 см глубины при вырезании букв вы будете покупать по 10 000 лет читабельности. Такими темпами одни только носы горы Рашмор продержатся 2,4 млн лет, а намек на лица можно будет разглядеть и через 7,2 млн лет. Изначально Борглум планировал обширные надписи рядом с изображениями, если бы не начало заканчиваться место и он не сдвинул голову Линкольна; буквы были бы 2,5 м в высоту и с такой глубиной, чтобы слова читались еще примерно 100 000 лет. Мы можем сравнить эти прогнозы со временем существования Сфинкса в Египте – тоже вырезанного прямо из скалы – и увидеть, что, несмотря на 4500 лет выветривания и контактов с людьми, его лицо еще узнаваемо, хотя и вырезано из более мягкого известняка[138]. И разумеется, мы уже увидели, что Великая пирамида Гизы стоит на месте – потрепанная, разграбленная, но все еще всемирно известная.

Скрижали Джорджии

Если у вас нет 64 млн долларов на собственную гору Рашмор, всегда можно ограничиться монументом поскромнее. Скрижали Джорджии, установленные по заказу анонимного лица в 1979 году и открытые (как вы уже догадались) в штате Джорджия, представляют собой пять гранитных плит, на которые водружена шестая; все вместе – почти 6 м в высоту. На них выгравировано послание на восьми языках: арабском, китайском, английском, иврите, хиндие, русском, испанском и суахили.

К несчастью, само послание совершенно бесполезно. В нем 10 предписаний, включая «избегайте мелочных законов и бесполезных чиновников» (ну спасибо за совет, гигантские камни!), «объединяйте человечество живым новым языком» (к вашему сведению, гигантские камни, во множестве языков нет ничего плохого, поскольку они не взаимозаменяемы и на самом деле помогают охватить глубину и ширину человеческого опыта и культуры) и «направляйте размножение мудрым образом – улучшая приспособляемость и разнообразие» (а без евгеники нельзя было обойтись, гигантские камни?). Монумент простоял со времени установки несколько десятилетий, хотя его малый размер и доступность приводят к тому, что на него периодически обращают внимание вандалы.

Но не только простую эрозию нужно брать в расчет. Шесть Праотцов находятся в Южной Дакоте, где температура падает ниже точки замерзания. Любые трещины, куда может попасть вода, создают риск, что зимой она замерзнет и тем самым расширится, ослабив и повредив скульптуры куда быстрее любой эрозии. Чтобы нивелировать подобный эффект, все трещины горы Рашмор заполнили силиконом. Но вы же не собираетесь рискнуть своим будущим, поставив его в зависимость от балбесов, которые должны ухаживать за вашим монументом тысячи лет? Тогда какие варианты у вас остаются?

Первый – работать там, где температура падает ниже нуля редко, если вообще падает, как в Египте, где находится Сфинкс. К сожалению, во временны́х рамках в 10 000 лет мы не можем быть уверены, что благоприятный климат таким и останется. Например, та часть Африки, где сейчас находится пустыня Сахара, 6000 лет назад была покрыта озерами и лесами. И в Европе период с 1300-х по 1800-е, именуемый малым ледниковым периодом, вызвал из-за холода зимой и летом низкие урожаи, голод и ослабляющее камни замерзание там, где его ранее не наблюдалось. Следующие несколько тысяч лет планету, по всей вероятности, будут нагревать парниковые газы, которые генерирует человечество, уменьшая шансы на то, что теплые территории на Земле станут холоднее (хотя поищите в главе 4 технологию борьбы с потеплением), но на таких больших отрезках времени ничего нельзя сказать с уверенностью. И учитывая размер монументов, создание запасных копий, которые мы предусмотрели в случае с нашими бронзовыми статуями, не выглядит выполнимым. Остается только выбрать некое теплое место, резать гранит аккуратно и медленно, чтобы он не трескался, выполнить буквы так, чтобы вода стекала с них, не задерживаясь, и надеяться, что в следующие несколько тысячелетий никто, как в случае со Сфинксом, не решится основательно надругаться над вашим шедевром.

Есть нечто истинно притягательное – и истинно суперзлодейское – в том, чтобы вырезать ваше послание на коре самой планеты, причем это так, что оно переживет почти все что угодно. А если ваше послание записано на множестве популярных языков, то как минимум обеспечит некую страховку на тот случай, если отдельные слова будут потеряны или уничтожены.

Но постойте: мы начали делать переводы, поскольку языки эволюционируют, и это увеличивает наши шансы на то, что хотя бы один все еще поймут. И хотя это выглядит разумно в масштабе сотен и плюс-минус тысяча лет, можно ли рассчитывать и на десятки тысяч лет?

Ну, нет. Тут мы должны смириться с той неудобной истиной, что ни один язык в человеческой истории не протянул 10 000 лет.

Самая ранняя письменность, что у нас есть, – клинопись (изобретенная шумерами), и она датируется примерно 3200 годом до н. э., но шумерский язык вымер около 200 года н. э., менее 4000 лет спустя. Очевидно, люди обсуждали всякую всячину и до того, как начали записывать слова в 3200 году до н. э., но все ранние языки утеряны полностью и узнать о них мы можем только по реконструкциям.

Все индоевропейские языки вроде английского, русского, греческого, немецкого, хинди, пенджаби, армянского, итальянского, латинского, санскрита, французского (и это далеко не полный список) происходят от единого материнского языка – протоиндоевропейского, на котором разговаривали в 4500–2500 годах до н. э.[139] Он сгинул много тысячелетий назад: его носители мигрировали и образовали новые сообщества, их стили речи становились акцентами, акценты – диалектами, а диалекты – новыми языками. Мы можем частично реконструировать протоиндоевропейский, изучая языки, которые произошли от него, – примерно как, присмотревшись к современным лягушкам и ящерицам, можно сделать вывод, что их общий предок, вероятно, имел хребет, два глаза, четыре лапы и откладывал яйца. Но без реальных свидетельств мы можем видеть в языке только самые общие черты, без того шарма, красоты и грации, что прячутся в деталях. Мы находим слова, что звучат похоже во многих языках-потомках, и обоснованно предположить, как эти слова могли звучать тогда, можем увидеть сходства в грамматике и вывести приблизительные очертания языка-предка. Но все это будут лишь гипотезы, поскольку оригинальный протоиндоевропейский исчез навсегда.

А ведь он даже не был первым языком! По всей вероятности, протоафроазиатский существовал еще раньше, и, хотя мы не уверены, есть шанс, что на неких языках люди говорили уже за 50 000 лет до нашей эры. Скорее всего, мы никогда не узнаем наверняка, поскольку их никто не записывал и тем более не вырезал на склонах гор, а языки меняются так быстро – особенно в отсутствие письменности, – что сегодня нет никакой возможности