В память о тебе - Дафна Калотай

Она в последний раз взглянула на комнату, в которой осуществились ее мечты как о балете, так и о романтической любви. Какая теснота и убожество! Электрическая лампочка без абажура и ободранные стены. Зеркало туалетного столика Полины больше не украшали пожелтевшие газетные вырезки о водолечении. Под влиянием Веры она стала приверженцем менее сложных рецептов красоты. Впрочем, Нина сомневалась, что ланолиновое мыло и чуть теплая вода вполне могут превратить Полину в красавицу.

В этом году произошли и другие изменения, не имевшие непосредственного отношения к балету. Жизнь в городе начала постепенно налаживаться, улучшаться. В магазинах на улице Горького стало больше товаров по сравнению с прошлым годом. Недостатка в продуктах уже не ощущалось. Полки магазинов ломились от черной икры и консервированного крабового мяса. Качество ткани улучшилось. Появился больший ассортимент платьев разного покроя. Мама согласилась принять купленную дочерью юбку с ярким рисунком из цветов. В ноябре из Чехословакии поступила большая партия обуви разных расцветок и фасонов, из скрипучего кожзаменителя и парусины.

Больше не видно было свешивающихся со столбов оборванных проводов. Здания заново покрашены. Проломы в стенах заделаны кирпичом. Мостовые переложены. Всюду развернуто строительство высотных домов, которые вздымались вверх ступенчатыми башнями. Нине прежде не доводилось видеть таких высоких зданий. По всему городу виднелись подъемные краны, словно остовы доисторических чудовищ.

Как оказалось, Виктор был прав: после долгих лет лишений жизнь постепенно улучшалась.

Женщины ремонтировали мостовую улиц и площадей. Проходя Манежной площадью, Нина видела, как молоденькие девушки разгружают булыжники из грузовиков, разбрасывают лопатами гравий, наливают горячий асфальт, прилипающий к обуви. Они были ее ровесницами. Двадцать лет с небольшим, некоторые даже моложе. Юбки из дешевенькой ткани. Хвостики платков заправлены за воротники телогреек. Некоторые тащили за собой похожие на индийских слонов паровые катки. В их движениях сквозило царственное величие, хотя на самом деле это были простые сельские девчонки, приехавшие в Москву из южных степей и теперь живущие на окраине столицы. Каждый вечер их, словно скот, грузили в кузов грузовиков и отвозили в бараки… Глядя на них, Нина не могла избавиться от неприятного чувства стыда за то, что эти девочки вынуждены таскать тяжести и выравнивать горячий асфальт.

Вот и сейчас она напомнила себе, что и сама тяжело трудится, и отвернулась, чтобы не видеть, как они вытирают мокрые от пота лица косынками. На обочине девушка, опустив голову, оперлась на совковую лопату. Плечи ее вздрагивали от беззвучных рыданий.

Вечером того же дня Нина, придя домой, застала мужа сидящим на диване, где он обычно работал. В руке его был стакан ликера. Виктор выглядел уставшим и грустным.

— Что случилось? — спросила она.

— Ничего особенного. Все идет согласно плану.

Виктор сделал большой глоток.

— Очень длинная речь.

Он только что вернулся после собрания в Союзе писателей.

— Трудно было высидеть до конца, — медленно произнес он.

— О чем речь?

Вместо ответа Виктор прищурился и покачал головой, словно Нина должна была сама все понимать.

Она и поняла. Безродные космополиты… Такое она слышала в последнее время повсюду. Говорили еще о «чуждых буржуазных элементах», но первое выражение имело под собой больше конкретики. На бюрократическом жаргоне безродными космополитами называли евреев.

Нина наклонилась к Виктору, и он негромко сказал:

— Лев Штерн сидел рядом со мной с таким видом, словно это не имеет к нему ни малейшего отношения.

— Ты не виноват.

— Я знаю.

— Ты все равно ничем не смог бы ему помочь.

— Конечно, нет, — громче заговорил Виктор. — С моей стороны это было бы непатриотично. — Вздохнув, он отхлебнул из стакана, который по-прежнему держал в руках. — У нас есть Толстой, Маяковский и Горький. Запад нам не указ. Как сказал товарищ Сталин, у нас есть свои, советские классики. Надо соблюдать революционную чистоту наших рядов…

Он снова поднес стакан ко рту. Нина заметила, что руки его дрожат.

— Все хорошо, — сказала она. — Никто не ждет, что ты станешь защищать этих людей.

Говоря это, Нина не верила в искренность своих слов. А еще она подумала, что тот, кто выступит в защиту космополитов, подпишет себе смертный приговор, поэтому и бросилась успокаивать мужа.

«Только молчи! Не говори ничего! Не подвергай себя опасности хотя бы ради меня!»

— Вчера я видел Герша, — сказал Виктор. — Я случайно встретил его на Пречистенке. Мы одновременно увидали друг друга, но Герш — ты не поверишь! — опустил голову и отвернулся, словно позавчера я не был у него в гостях. Он собирался пройти мимо, но я догнал его и спросил: «В чем дело?» Тогда он сказал, что хочет помочь друзьям его не замечать.

Нина зажмурилась.

— Бедный Герш! Он знает, что мы от него не отвернемся.

— Вчера вышла из печати еще одна статья, — сказал Виктор. — Не о Нем конкретно, но имя Герша там упоминалось.

Нина поймала себя на том, что избегает смотреть мужу в глаза. Больше нельзя об этом говорить. По крайней мере, здесь, в коммуналке. Даже у стен есть уши. Она села на диван возле мужа и положила голову ему на плечо. И молча ждала, пока не удостоверилась, что разговор окончен. Виктору больше нечего ей сказать. Самое время рассказать ему об этом.

Она намеревалась сделать это где-нибудь вне квартиры, там, где можно поговорить без свидетелей, но сейчас предлагать Виктору прогуляться было бы неразумно. Он может неправильно ее понять.

Вздохнув, Нина бросила взгляд в сторону перегородки. Свет выключен. Должно быть, Мадам спит. В общем коридоре какая-то женщина говорила по телефону. Слышались ее вздохи и отрывистые «да», «нет».

— Я беременна, — тихо произнесла она то, во что и сама не могла поверить.

Лицо Виктора мгновенно прояснилось. Нина никак не ожидала от него подобной реакции.

— Любимая, какая чудесная новость!

Нина не могла поднять глаз от пола.

— Я не могу позволить себе родить ребенка сейчас, — прошептала она. — Теперь неподходящее время. Еще и трех месяцев не прошло, как я стала ведущей балериной.

Нина знала, что Виктор просто не понимает, как трудно после родов вернуться на сцену. Беременность навсегда изменяет женское тело. Физические упражнения и диеты не способны полностью вернуть балерине форму, не говоря уже о безвозвратно потерянных месяцах именно сейчас, когда ее карьера находится на взлете. Хотя еще год назад Нина подумывала о том, чтобы родить ребенка. Мысль о создании полноценной семьи согревала ей душу и казалась ужасно романтичной. Любовь, которую она испытывала к мужу, не могла оставаться бесплодной. Теперь же, став ведущей балериной, Нина поняла, что эти мечты могут подождать до лучших времен. «Таков удел взрослого, ответственного человека, — думала она. — Приходится принимать трудные, важные решения».