В память о тебе - Дафна Калотай

Выражение лица Виктора изменилось.

— Хорошо, конечно. — Он громко вздохнул. — Ладно.

— Я договорилась с врачом на понедельник, — шепотом сказала Нина.

Аборт считался преступлением и грозил двумя годами тюремного заключения, но все балерины это делали. Ну, не все, а только те, кто мог себе такое позволить. Нина знала от других, к кому обратиться.

Виктор кивнул, и Нина подумала, что удачно выбрала момент для признания: в коммуналке, полной жильцов, муж не будет спорить и требовать объяснений. Сделано и забыто.

Виктор потянулся к ней.

— Придвигайся ко мне.

Впервые со времени первой встречи с Виктором Нина видела такое выражение полного смирения: утомленные глаза, сгорбленные плечи…

Она прилегла рядом с мужем, и он крепко обнял ее. Закрыв глаза, она купалась в тепле его объятий. Только успокоившись и согревшись, Нина вдруг поняла, что нежность Виктора предназначается не только ей, но и крошечному ребенку внутри нее, малышу, которому не суждено появиться на свет.

Надо позвонить Таме. Из всех ее знакомых эта русская была единственной, с кем Нина могла легко и беззаботно поболтать. С ней не приходилось подыскивать правильное слово или соблюдать вежливую дистанцию. Несмотря на относительную молодость Тамы, ей тоже досталось от жизни. Нина подозревала, что и у нее случаются моменты, когда образы из прошлого, словно картинки на экране кинотеатра, обрушиваются на сознание, жаля и раня его. Но между ними не было заведено откровенничать. Нина вообще не делилась секретами с друзьями. Со временем секреты становятся опасными. Так случилось с некоторыми из тайн, которые Нина хранила глубоко в сердце и о существовании которых старалась по возможности забыть. Даже сбежав из Советского Союза, она сохранила привычку помалкивать ради собственной безопасности. Нина всегда была настороже. Беззаботная девичья болтовня и взрывы смеха никогда не грели ей душу. Она не перешептывалась с подругами, не делилась своими маленькими тайнами, не сплетничала. Порой знакомые девушки пытались вовлечь ее во все это, но Нина терялась и просто не знала, как себя вести. Первые подруги, которых она завела в Париже и Лондоне, пытались исправить положение, но потерпели неудачу. Что-то окостенело в ее сердце, причем раз и навсегда. А через несколько лет начался процесс окостенения ее тела.

То же касалось и любви. В первые годы новой жизни Нина еще тешила себя надеждой полюбить снова. Пусть эта любовь не будет такой страстной и всепоглощающей, как та, прежняя. Ничего, достаточно и чего-нибудь попроще. Легкий весенний жакет вместо меховой шубы. Вкусный суп и салат вместо банкета из восьми блюд. Вполне хватит и этого. Она нуждалась как раз в простоте и легкости.

А шансов полюбить и быть любимой у нее было много, даже слишком много. Обосновавшись после бегства из СССР в Париже, Нина была атакована толпой поклонников, которые роились вокруг нее, словно надоедливые комары. Их было слишком много. Они мешали друг другу, не давая Нине сконцентрировать свое внимание на ком-то одном. Преклонение мужчин льстило ей. Она надеялась, что рано или поздно сможет найти среди них любимого. Она была еще молода и открыта всему новому. Вот только сердце… Оно не слушалось хозяйки. Роман с грузным весельчаком Арманом закончился внушающим страх из-за своей безболезненности разрывом. А затем был скрытный, молчаливый Патрис. Сердце Нины оставалось равнодушным…

После Патриса она разуверилась в себе и в других. Больше Нина ни с кем не сближалась. Очень уж трудно было выполнять чужие капризы, быть открытой и откровенной. К тому же в глубине души Нина больше не доверяла мужчинам. Ни одному из них. Ее недоверие было основано исключительно на эмоциях. В Лондоне она часто встречалась с титулованными особами, выходила в свет в обществе красивых холостяков или известных вдовцов. Ее жизнь стала более светской, публичной. Ежедневник ее был заполнен всяческими мероприятиями. Нина безупречно одевалась и появлялась в драгоценностях из своей постоянно пополняющейся коллекции. Ее фотографии печатались на обложках журналов. И все-таки она стояла обособленно в лондонском обществе. И высокомерия в этом не было ни на йоту. Будь Нина до конца честна с собой, она бы признала, что не смогла вписаться в новую жизнь. Она перелетала с места на место, добросовестно преподавала хореографию, посещала премьеры и бенефисы, устраивала чаепития для все расширяющегося круга своих именитых знакомых, но не близких друзей, оставаясь при этом эмоционально чужой происходящему. Все ее бывшие ученицы давно уже были на пенсии. Иногда они писали своей наставнице.

Нина позабыла имена большинства своих прежних знакомых. Слишком уж много времени прошло с тех пор. Если бы она захотела их вспомнить, то, вполне возможно, это ей удалось бы, но только у нее не было ни малейшего желания что-нибудь вспоминать. Эта девушка из «Беллера» хочет, чтобы она предоставила какой-нибудь «вспомогательный материал». Хорошо. У нее наверняка найдутся открытки, записки и фотографии… Французские и британские ювелиры надоедали ей предложениями стать моделью для демонстрации их коллекции. В отделах светской хроники часто помещали ее фотографии. Дни и ночи были настолько заполнены, что совершенно не оставалось времени для воспоминаний.

Последнее время Нина стала вспоминать своих самых старых, самых первых друзей. Воспоминания приходили непрошеными. Мимолетные образы из недосягаемого прошлого…

— И что с ним стало?

Нина откинула голову назад.

Синтия сидела напротив нее на диване, дожидаясь, пока сварится суп.

— С лордом… как его там? Вы после еще виделись?

Вот такая старость?! Не просто медленное старение, а старческое слабоумие, когда прошлое постепенно вытесняет настоящее. Она не хотела становиться одной из тех, кто утратил связь со временем, кто не знает, утро сейчас или ночь, не хотела крошить еду на постель и потом подбирать эти крошки.

— Я… ну…

Нина выглянула в окно: деревья укутаны снегом, снег мерцает и танцует, подгоняемый ветром.

Прежде она не боялась, что безумие может коснуться ее. Таких случаев в ее семье не было. Впрочем, раньше люди жили гораздо меньше.

Синтия рассказывала что-то о своих бой-френдах и свиданиях вслепую. Как хорошо, что она повстречала Билли! На ее указательном пальце красовался маленький квадратный бриллиант. Билли сделал ей предложение на День святого Валентина.

— Первый муж добился моего расположения, даря цветы гибискуса. Каждый божий день он дарил мне букет! — Синтия рассмеялась. — Потом я вышла замуж, и мы стали жить с его родителями.

Нина оглядела одетую в медицинский халат и белые туфли Синтию так, словно видела ее впервые.

— Вы были замужем?

— Вышла замуж в двадцать один год. Тринадцать лет брака. Трое детей.

Почему это ее удивило? У Синтии есть семья. Говорила ли она об этом прежде? Возможно, Нина просто забыла.

— Чарлз и Раймонд учатся во Флориде, а Пенни живет со мной. Я забрала детей и переехала в Бостон. — Синтия запнулась, словно тоска по прошлому мешала ей говорить. — В следующем месяце исполнится двенадцать лет, — добавила она.