Толлеус. Учитель – ученик - Дмитрий Коркин

И, сказать по правде, «интересное» на улице зачастую только выглядело таковым. Скажем, играют ребята в палки. Выбежишь к ним, но не то, не то… Они, конечно, не прогонят, но чувствуется, как былой азарт улетучивается. Робеют деревенские мальчишки в его обществе.

Это, конечно, неплохо. Авторитет, как у взрослого! Но с ними скучно. Посмотришь со стороны – «ух!», а начнешь играть – «фу». Обидно.

Однако некоторые развлечения шли на ура. Оболиус всегда был мастер пошалить, а уж с Искусством за пазухой это вышло на совершенно новый уровень. И тут мальчишки бежали к нему гурьбой, забыв все прочие обиды. Одного сегодня старшая сестра за ухо оттаскала? Значит, крыса ей с притолоки на голову свалится. У другого старший брат ватрушку отобрал? Так пусть теперь попробует свою прилипшую ложку со стола взять, когда вся семья вокруг котла сидит и хлебает щи.

Но лучше всего у Оболиуса получалось с насекомыми. Когда надо прилетит оса и кого надо ужалит. А может прилететь сразу десяток и будет кружиться вокруг бедолаги, доводя до белого каления. Или муравьи ночью в постель заползут. Или клопы-вонючки незаметно заберутся в обувь и в портки.

Да что там! Сейчас парень сумел бы уберечься даже от той орды комаров, которая не давала жизни во время путешествия по Сон-реке.

Впрочем, ученик искусника не наглел, памятуя о словах учителя. И опыт прошлой жизни подсказывал, что лучше не злоупотреблять и не афишировать свое участие. В мечтах рисовался образ доброй ведьмы, которая наказывает провинившихся, а те, кого наказали, понимают, что не просто так, но знают, что за дело, и искренне раскаиваются.

Старосте доставалось отдельно. Конечно же за дело. Оболиус видел, как чернела его аура, когда он оказывался рядом. Причем разговаривать этот мужик мог приветливо и улыбался по-доброму. Все время подходил и спрашивал, как живется на новом месте, как здоровье у господина Толлеуса. Только ученика искусника теперь так просто не обманешь: прекрасно видно, что гадкий человек и зла желает. Все бы ничего, можно было бы игнорировать этого назойливого мужика, но староста все время норовил то за руку взять, то по плечу потрепать. А после этого на коже оставалось черное липкое пятно. То есть не на коже, а на ауре, и пятно это тоже аурное, водой не смоешь, и увидеть может только тот, кто умеет.

Олитонцу приходилось корректировать свою ауру в таких местах, чтобы очиститься. Вроде и плохого ничего нет, и на следующий день чернота сама исчезает, но как-то гадко с таким ходить – как в грязи вывалялся.

В общем, староста «пачкал» ауру парня, а тот в ответ в прямом смысле слова пачкал штаны самому старосте. Это, конечно, не проклятие, которое работает стабильно и совершенно автономно, но дистанционно вызывать у жертвы одномоментное расслабление сфинктера у юного искусника иногда получалось. По крайней мере один раз, а в другой вредный мужик умчался со всех ног, оборвав речь на полуслове.

Увы, шалить доводилось редко. Все время съедала учеба и целительская практика – деревенские так и тянулись. Даже уже из соседних селений несколько человек приезжало – пронюхали. Особенно когда Оболиус придумал, как заговаривать зубы от боли. Сам придумал, по-чародейски. Может, ведьмы это делают по-другому, так что «заговаривать» – это неправильное слово: парень ничего не шептал. Просто заметил, какое влияние на ауру оказывают плетения старика, снимающие боль, и сообразил, как оказать такое же воздействие напрямую собственной аурой. Воздействие, правда, не такое сильное получалось, зато легче делать. Даже не так: плетение он еще не мог сформировать и толком привязать к ауре, получалось так себе, а сразу откорректировать ауру – мог.

К Маряше Оболиус тоже перестал ходить. Нравится она, слов нет. Первая красавица. Но опять-таки аура выдает ее отношение. Вроде и раньше ауры прекрасно видел, но только когда стал регулярно в них копаться, научился замечать некоторые детали и кое-что понимать. У деревенских ауры маленькие и простые. Может, не все ясно с первого взгляда, но большей частью. Пожалуй, олитонец счел бы себя великим знатоком аур, если бы не было Толлеуса и если бы он никогда не видел чародеев – там он вообще терялся.

По крайней мере на текущий день Оболиус мог распознать эмоции достаточно легко. И нет у Маряши золотого свечения, которое если не любовь, то хотя бы симпатия, а эта ее мелкая зыбь – самый натуральный страх. А раз так, то и удовольствия от общения с ней никакого.

Что с этим делать, парень не знал, поэтому просто отвлекался на другие заботы, которые совсем не ограничивались делами в деревне, ведь в замке каждый день поджидал Толлеус.

«Замок!» – Мальчишка усмехнулся. Теперь он не казался таким большим и таинственным. И дорога к нему превратилась в рутину. Вроде совсем недавно скакали туда вместе с Крепом, преследуемые волками, и сердце сжималось в крохотный комочек, подпрыгивая к горлу, а сейчас даже хочется, чтобы снова вдали раздался вой и блеснули злые красные глаза… Потому что ску-у-у-учно!

К слову, во время таких поездок, трясясь в такт лошадиным шагам, Оболиус каждый раз вспоминал идею построить голема и ездить на нем. Да не просто вспоминал, а прилежно трудился. Так что искусный Паук, собственноручно сплетенный из нитей, совсем скоро будет завершен. Он был бы готов уже давно, вот только работать с новыми нитями, которые могут менять свои свойства и которые так нахваливал Толлеус, оказалось непросто, и зачастую приходилось переделывать все, что ваял целый день. Но это все из-за нехватки опыта и знаний. Дело наживное, парень это понимал и, самое главное, видел у себя успехи.

Толлеус жил в своем новом доме уже не первый день. Счет их шел уже на десяток, но обустройство на новом месте застопорилось практически сразу. Привезенные вещи сиротливо лежали в куче, неразобранные и не расставленные по местам, в комнатах царило все то же запустение, во дворике между камней лезла непозволительно высокая трава, тронутые ржавчиной петли входной двери скрипели, мумия чародея все так же сидела в соседней спальне, а не покоилась в земле, люстра в зале-гостиной по-прежнему сиротливо болталась лишь на одной цепи. Даже освещение, отопление и канализация по образу той, которую Толлеус делал в Широтоне по заказу одного богача, все еще оставались лишь в стадии проекта, хотя искусник планировал их сделать в первую очередь. Да что там говорить: даже по вечерам не выходил на балкон, чтобы посидеть в кресле и посмотреть на горы за озером. А ведь в мечтах представлялась именно такая картинка: смотреть на далекие, подернутые облаками пики, зажав обеими руками кружку с горячим отваром, и вспоминать о родине…

Во всем виноват был Оболиус, а точнее, его идея с созданием каркаса объектов на основе нитей. Старик всего себя посвятил созданию амулета, с помощью которого можно было творить предметы произвольной формы и прочности.

Рабочий вариант появился уже к вечеру первого дня, но кордосец сейчас же занялся совершенствованием и модернизацией. Так появилась возможность выбора характеристик нити из десятка вариантов, потом искусник занялся оптимизацией самих нитей, меняя фрагменты плетения, доводя результат до совершенства. Тут, как всегда, возникла проблема с отсутствием идеальных фрагментов, которые были бы эффективнее и экономичнее заменителей из тех, что есть в наличии. Толлеус вовремя вспомнил, что в учебнике Ника, оставленном для Оболиуса, был раздел, посвященный стыковке фрагментов. Точнее, там излагались общие законы и правила, как следует стыковать минимальные искусные элементы, из которых и состоят фрагменты плетений, в какой последовательности нужно наращивать эти кусочки на общую заготовку.