Тайное становится явным - Марин Монтгомери

Я иду обуваться. Шарлотты все еще нет, так что я принимаюсь разглядывать себя в зеркало. Щеки у меня почему-то красные, а на груди выскочила россыпь прыщей. До меня доносится голос Шарлотты.

– Хорошо, да. Я так и сделаю. Доброй ночи.

Она возвращается в гостиную, не находит меня там и выходит в прихожую.

– Я тут подумала… Может быть, ты останешься на ночь? Я сегодня немного не в себе. Свободная комната у меня, конечно, есть… Я рассказала о тебе Ною, и он предложил спросить. – Шарлотта выдавливает слабую улыбку. – Нам обоим было бы приятно, если бы ты сегодня осталась здесь. Да и вообще, для спокойствия, так сказать. То есть, наверное, сначала нужно было спросить… Ты не против остаться?

Под пристальным взглядом Шарлотты мне становится неловко. Она чем-то даже похожа на грустного щеночка из приюта. Смотрит большими печальными глазами в надежде, что кто-нибудь о ней позаботится.

Мне, конечно, не слишком приятно проводить с ней время, но следует сказать, что этот дом куда как лучше моей квартирки. У себя я бы сейчас спала на дряхлом матрасе. Диана не позволяет мне спать в ее кровати, даже когда ее нет дома.

Я как-то раз попробовала. Больше я такую ошибку не повторю. Вернувшись домой, Диана выволокла меня из постели за волосы и дала такую затрещину, что синяк не сходил с лица неделю.

Мальчишки сейчас у Сандры, так что за них беспокоиться не стоит. Да и мне сейчас больше всего хочется лечь спать, а не ехать на другой конец города. Мысль о сне на уютном диване возле теплого камина кажется крайне заманчивой.

Шарлотта, наверное, замечает, что глаза у меня закрываются, потому что она быстро спрашивает: «Тебе нужно что-нибудь, или сразу ляжешь?»

– Зубная щетка?

– Да, конечно. Второй шкафчик слева в ванной комнате. Там должна лежать неоткрытая упаковка.

– И можно мне одеяло, чтобы поспать на диване?

– Ты серьезно? – удивляется она и смотрит на меня так, словно я внезапно отрастила вторую голову. Даже как-то сердито. Черт, я ведь ничего не напутала? Может, она ожидает, что я буду спать с ней в одной кровати и чутко охранять ее сон?

– Ты не будешь спать на диване, Элли, – объясняет она и указывает на второй этаж. – Как ты помнишь, наверху есть гостевая комната с прекрасным видом из окна. В ванной комнате, которой ты пользовалась в прошлый раз, есть зубная щетка, паста и полотенца. В общем, все необходимое.

– Здорово. Спасибо.

– Тебе надо зарядить телефон? Может, будильник поставить? – спрашивает она и смотрит на часы. – Во сколько тебе нужно встать, чтобы успеть в школу?

– Если мне можно будет принять тут душ, то я просто поставлю будильник на без пятнадцати семь. Если выйду в полвосьмого, то успею.

– А мы успеем позавтракать? – наклоняет голову Шарлотта. – Элли, тебе нужно хорошо питаться.

Тон у нее выходит слишком суровым, и она пытается смягчить впечатление, ласково похлопав меня по плечу.

– Нам обеим нужно следить за питанием. Дети должны получать все необходимые вещества. Завтрак – это очень важно.

– Знаю, – киваю я. Я замечаю, что белые бинты на руках Шарлотты начинают покрываться красными пятнами. – Шарлотта?

– Да?

– Вам бы их поменять, – говорю я, показывая на ее забинтованную ладонь. – У вас раны кровоточат.

Шарлотта со стоном прижимает к себе руку.

– Доброй ночи, Элли.

Я поднимаюсь по лестнице наверх, остановившись только один раз – чтобы пронаблюдать, как Шарлотта по нескольку раз дергает ручки дверей и окон, удостоверяясь, что они плотно закрыты. Затем она включает сигнализацию – я даже и не знала, что она тут есть, панель спрятана в углу. Раздается пронзительный писк.

Я слишком устала, чтобы умываться, поэтому просто чищу зубы и сворачиваюсь на роскошных простынях под уютным одеялом.

Это самый приятный сон в моей жизни, но длится он, к сожалению, слишком недолго.

Шарлотта

После того, как Элли в третий раз откладывает будильник на попозже, я решаю постучаться.

– Уходите, – мрачно бурчит она из-за двери. Да, кажется, Элли совсем не утренняя пташка.

– Вот уж нет, – говорю я нараспев. – Проснись и пой!

– Никогда не понимала смысл этих слов.

– Я могу войти?

– Я не одета! – раздается крик мне в ответ.

– Элли, у тебя есть десять секунд, чтобы открыть мне дверь, – предупреждаю я. – Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть…

– Ладно, ладно. Входите, – разрешает она, и я открываю дверь. – Как вы догадались? – Элли снимает подушку с лица.

– Что если я не войду, ты снова уснешь? Я тоже когда-то была подростком, – объясняю я и прищелкиваю на нее языком. – Мне тебе спеть? Моя мама всегда будила меня, прыгая ко мне на кровать.

– Ну уж нет, – стонет Элли.

– Не беспокойся, я так делать не буду. Просто вылью на тебя стакан воды.

Элли снова прижимает к лицу подушку. И бормочет через нее:

– Вы так со мной не поступите. Мне всегда было тяжело вставать по утрам. А у вас еще и постель такая удобная… Без кофе я все равно что зомби.

– Элли, подъем. Пошли завтракать, – зову я, отбираю у нее подушку и слышу протестующее ворчание.

Я решаю раздвинуть шторы – может быть, яркое весеннее солнце поможет Элли проснуться. Я выглядываю из окна на озеро.

– Мое окно выходит на эту же сторону, – говорю я. – Прямо во внутренний дворик.

Сейчас на мне черные спортивные штаны и толстовка, а волосы собраны в растрепанный пучок. Бинты я уже сняла, и теперь видны рваные порезы, тянущиеся через ладони.

– Вы тут так и будете стоять?

– Пока ты не встанешь – буду.

– Я не одета.

– Я повернусь спиной, – предлагаю я и скрещиваю руки на груди. Элли драматически вздыхает, садится и в шутку швыряет в меня цветастой подушкой. В отражении стекла я вижу, во что она одета.

– Канзасский университет? – хмыкаю я. На ней действительно футболка с символом спортивной команды университета Канзаса – дикий кот, готовящийся к прыжку.

– Да, я в шкафчике ее нашла, спасибо.

– Дикий кот Вилли! – восклицаю я и кидаю подушку обратно на кровать. – Лучшее время в моей жизни!

– Вы там встретили своего мужа?

– Ага, – говорю я, улыбаясь. – Так что у меня к этой команде особое отношение.

Я замечаю, что телефон Элли мигает светодиодом пропущенного вызова – наверное, ей звонила Диана. Или, может быть, ее бывший парень?

– Поторопись, – говорю я. – А то не успеешь позавтракать перед школой.