Семейное дело - Рекс Тодхантер Стаут

Уже ради одного этого стоило явиться сюда. Его сестра смотрела на меня, выпучив глаза.

Джадд опомнился первым.

– Пошла вон! – завопил он, брызжа слюной от бешенства. – Дура стоеросовая!

Она понурилась и ушла как побитая собака, поджав хвост.

Дождавшись, когда за ней закроется дверь, я произнес:

– Мы с ней имели долгий разговор по душам. Занятное складывается положение. Теперь, пожалуй, я передам вам то приглашение, ради которого пришел к вам вчера, когда вы меня выставили. Мы с вами едем на Тридцать пятую улицу, чтобы вы могли побеседовать с Ниро Вулфом.

– Я хочу поговорить с вами, – процедил он. – Сядьте.

– Нет уж, увольте, я первый пригласил. К тому же вы мне не нравитесь. Если же станете вилять и упираться, то, клянусь честью, я отдам вас на съедение прессе и заложу самой бульварной газетенке. – Я указал на дверь. – Выход здесь…

Вулф сидел за столом. Я сел за собственный стол и открыл блокнот. Гатри Джадд расположился в красном кожаном кресле.

Осушив стакан пива и вытерев губы, Вулф откинулся на спинку кресла.

– Похоже, вы не понимаете, – начал он, – что уже не контролируете положение. От вас теперь зависит только одно: вы можете сэкономить нам немного времени, что, возможно, зачтется в вашу пользу. Никаких обещаний я давать не стану. Все, что нам нужно, мы вполне можем выяснить и без вас – мы или полиция. Полицейские, конечно, работают неуклюже и порой неосторожно, но, когда берут след, идут по нему до конца. Нам известно, что Филип Тингли – сын вашей сестры, и это самое главное. Именно это вы пытались утаить. Остальное нужно, только чтобы упростить дело. Кто, например, отец Филипа?

Джадд, насупившись и стиснув зубы, молча смотрел на него исподлобья.

– Кто отец Филипа? – терпеливо повторил Вулф.

Джадд молчал.

– Как хотите. – Вулф пожал плечами и повернулся ко мне. – Вызови инспектора Кремера. Он ему быстро развяжет язык… Вы что-то сказали, сэр?

– Да! – рявкнул Джадд. – Черт бы вас побрал! Отец Филипа мертв. Его звали Томас Тингли. Он был отцом Артура.

– Понимаю. Следовательно, Артур приходился Филипу братом.

– Единокровным. – Судя по физиономии Джадда, он предпочел бы, чтобы из его рта вылетали пули, а не слова. – Томас был женат, и у него было двое детей – сын и дочь. Сына звали Артур.

– А его жена была еще жива, когда…

– Да. Моя сестра поступила работать на фабрику Тингли в тысяча девятьсот девятом году. Мне тогда было двадцать пять, я еще делал первые шаги в жизни. Ей было девятнадцать. Артур был моложе меня на год или два. Его отцу, Томасу, было под пятьдесят. В тысяча девятьсот одиннадцатом году сестра сказала, что ждет ребенка, и призналась мне, кто его отец. Я тогда уже начал неплохо зарабатывать и отослал ее в деревню. В сентябре того же года она родила мальчика. Сестра сразу возненавидела младенца. Она отказывалась даже смотреть на него. Мальчика поместили в детский дом, и мы оба о нем забыли. Я был тогда настолько занят своими делами, что, пожалуй, утратил всякую осторожность. Уже много лет спустя мне пришло в голову, что там могли остаться записи, которые лучше уничтожить, и я навел кое-какие справки.

– Когда это было?

– Только три года назад. Тогда я и узнал, что случилось. Томас Тингли умер в тысяча девятьсот тринадцатом году, а его жена – год спустя. Его сын Артур в тысяча девятьсот двенадцатом женился, но его жена погибла в результате несчастного случая. А в тысяча девятьсот пятнадцатом Артур законным образом усыновил четырехлетнего мальчика из того самого детского дома.

– А откуда вам известно, что это тот самый мальчик?

– Я беседовал с Артуром. Он знал, что мальчик доводится ему единокровным братом. Его отец на смертном одре рассказал ему всю эту историю и завещал заботиться о мальчике… по секрету, ведь к тому времени еще была жива жена Томаса. Два года спустя, после того как погибла жена Артура, не оставив ему детей, он и решил усыновить Филипа.

– Вы сказали, что наводили справки. А у Артура имелись эти бумаги?

– Да, но он наотрез отказался расставаться с ними. Я пытался уговорить его. Предложил… баснословную сумму. Несусветную. Но он уперся рогом. Ко мне он симпатий не питал, да и в мальчике, который рос неуправляемым разгильдяем, разочаровался.

– И вы решили добыть эти записи иными методами? – спросил Вулф.

– Нет, ничего подобного. – Уголок рта Джадда дернулся. – Не пытайтесь вывести меня из себя. У вас ничего не выйдет. И к убийству я тоже не причастен. Я слишком хорошо знал Артура и не опасался с его стороны подвоха, тем более что он сам пошел мне навстречу. Он спрятал все бумаги в запертую коробку, которую поместил в свой сейф, завещав коробку со всем содержимым мне. Правда, он не сказал, где хранит эти бумаги. Я выяснил это позже.

– Когда?

– Два дня назад.

Брови Вулфа взметнулись.

– Два дня?

– Да. В понедельник утром Филип пришел ко мне на работу. Я не видел его с младенческого возраста, но он удостоверил свою личность и прихватил с собой копии всех документов. Он потребовал миллион долларов. – Голос Джадда дрогнул. – Миллион!

– А чем он угрожал – разоблачением в прессе?

– О нет. Он действовал куда тоньше. По его словам, он пришел ко мне только потому, что его приемный отец не давал ему никаких денег, кроме вспомоществования – он так и сказал, «вспомоществование», – да еще и оставил его без наследства, специально подчеркнув это в завещании. Артур, конечно, свалял дурака, показав ему завещание, только разбередил рану. К тому же, прочитав в завещании про запертую коробку, завещанную мне, Филип заподозрил, что дело нечисто. Он ухитрился выкрасть коробку из сейфа, вскрыл ее, и вот вам результат. Он пригрозил, что подаст на нас с сестрой в суд за моральный ущерб, за то, что мы бросили его в младенческом возрасте, а это то же самое, что и разоблачение в прессе, но поданное похитрее. К тому же – он это отлично знал – мы не могли рисковать и не допустили бы скандала.

– Тогда почему вы не заплатили ему? – спросил Вулф.

– Потому что это возмутительно. Не можете же вы так просто выложить миллион долларов.

– Я не могу, но вы можете.

– Нет, денег я не дал. Мне нужна была гарантия, что шантаж прекратится. Я должен был удостовериться, что получил все бумаги. Поскольку узнать об этом я мог только у Артура, то договорился встретиться с ним в понедельник. Филипа я