Зимняя вишня - Владимир Валуцкий

— Стучит!..

Шалиньяк дико вращал глазами и никак не мог сообразить, куда подевались враги. Злат по-прежнему молотил воздух мечом некоторое время, пока не понял, что это уже ни к чему. Ноги Бенедиктуса зашевелились, и он, ощупывая голову, выполз из-под возка.

А король, распаленный скачкой, кружился на коне и кричал старческим, но грозным голосом:

— До брони, шляхта! Hex жие Польска!

Бенедиктус увидел знамя Казимира, хлебнул из фляжки и произнес:

— Дзенькую вам, Езус-Мария, что еще Польска не сгинела.

Взмахивая веслами — по семьдесят с каждого борта — плыл варяжский корабль, привычно налегали на весла гребцы.

Нос ладьи с вырезанным из дерева Одином — богом побед и морей легко рассекал светлую воду.

Анна сидела у борта, обхватив колени руками, Даниил стоял подле нее, ветер трепал его волосы, и он говорил:

— А потом ты увидишь Херсонес и тысячи кораблей со всего света. И на самом быстром из них мы поплывем туда, куда ты прикажешь!

— Нет, — отвечала Анна.

— Да!.. Ты увидишь Царьград и Священный дворец, равного которому нет в мире…

— Нет.

— Да! Ты услышишь, как рукоплещет Ипподром, когда там соревнуются стрелки и всадники. А потом ветер снова наполнит наши паруса, и мы поплывем дальше…

— Куда бы мы ни поплыли, — безучастно отозвалась Анна, — никогда я не буду твоей.

— Пусть! Но ты будешь со мной. Я покажу тебе мир, полный чудес. Я его знаю, книги открыли мне его в келье обители. Ты увидишь, как в Дамаске бьют фонтаны перед дворцами калифов, и солнце раскалывается в их брызгах… И страну блаженных эфиопов, и царство индусов, где поет птица Феникс… Ты увидишь, Анна, — говорил Даниил в упоении, — Иерусалим, и пройдешь по камням, коих касалась стопа Христа… увидишь горы, извергающие огонь и пепел, и райскую Иллирию, где живут безгрешные люди. И радостно содрогнется твое сердце, когда аквилоны и бореи будут вздымать морские пучины… И только тогда я спрошу тебя, Анна…

Но Даниил не договорил. Коротко просвистев в воздухе, и борт ладьи, под самой его рукой, ударилась и задрожала стрела.

По берегу, нагоняя ладьи, скакало множество всадников. Халцедоний, уже сменивший одежду сарацина на византийский плащ, встревоженно глядел на берег, а ярл Рагнвальд — вопросительно — на Халцедония.

— Я сдержу обещание, — сказал Халцедоний. — Черный рыцарь с золотом ждет нас у трех скал.

— Гляди, — молвил ярл. — Варяги не прощают обмана.

— Греки не обманывают.

Всадники быстро приближались, и теперь Даниилу стали тоже видны и трепещущее знамя с орлом, и Казимир на белом коне, и Злат с Шалиньяком рядом с ним.

— Я зде-есь!.. — пронзительно закричала Анна. — Здесь!..

Даниил пригнул ее к настилу, зажал рот. Анна бешено сопротивлялась, колотила ногами по борту. Халцедоний, несмотря на напрягшееся лицо, выглядел спокойным.

— Не обращай внимания, Рагнвальд. У трех скал тебя ждет золото.

Дружина Казимира скакала теперь вровень с ладьями, и слышны стали голоса.

— Остановитесь! — кричал лично сам Казимир. — Нам известно досконально, что вы похитили невесту франкского короля!..

— А тебе зачем невеста? — выкрикнул воин из второй ладьи, привыкший, видимо, к подобным перебранкам. — Ты слишком стар для постели!

Хохот одобрил его шутку.

— Стойте! — прокричал Шалиньяк. — Вам повелевает хозяин этой земли, король польский!

Но у варягов было веселое расположение духа, помноженное на предвкушение возможной стычки.

— Он на земле, а мы на воде, он нам не хозяин!

— А король у нас есть свой, и не Казимир плешивый, а Харальд Смелый!

Услышав имя Харальда, Анна прекратила барахтаться и замерла.

— Кто на ладье? Харальд, наш Харальд… — запел кто-то из воинов, и остальные подхватили:

Кто у руля?

Харальд, наш Харальд!

Кто на земле и воде,

Навсегда и везде?

Харальд, наш Харальд!

Хэй! Хэй! Хэйя!.. —

а затем снова раздался хохот, на сей раз особенно громкий.

Случилось то, что предвидел в своем спокойствии Халцедоний: ровный берег кончился, и на пути всадников встал утес, покрытый лесом. Кони остановились перед отвесной стеной, самые горячие из поляков погнали их в воду, но река у берега была глубокой.

Халцедоний насмешливо помахал Казимиру рукой. Даниил отпустил Анну, но едва разжались его руки, Анна вскочила:

— Поверни ладьи, ярл Рагнвальд!

Ярл опешил.

— Что?!

— Поверни ладьи, — властно повторила Анна. — Повелеваю тебе именем Эллисив, твоей королевы!

Здесь даже на второй ладье прекратился смех. Все с удивлением глядели на Анну.

— Что слушаешь ее! — поспешно возник между Анной и Рагнвальдом Халцедоний. — Лучше вели гребцам спешить, черный рыцарь давно ждет нас!

Но на равнодушном лице ярла шевельнулось подобие озадаченности, и он отодвинул Халцедония в сторону своей железной рукой.

— Ты назвала имя Эллисив, жены нашего короля, смелого Харальда? — спросил он Анну.

— Да!.. Елизавета — моя сестра.

Ярл повернулся к Халцедонию:

— А ты нам этого не сказал, грек.

— Разве ты не видишь, — воскликнул Халцедоний, — что ее разум помутился от страха?

Жилы на лбу ярла вздулись от непривычного умственного напряжения.

— Если ты — сестра Эллисив, значит, ты дочь конунга руссов Ярислейва? — спросил он.

— Да, да! Я дочь его, Анна!

Халцедоний снова появился перед ярлом:

— Она лжет! Разве любая женщина не может назвать себя дочерью русского князя?

Ярл вновь отстранил Халцедония.

— А если ты, — продолжал он, — дочь русского конунга, значит, ты — племянница польского короля… Эй, ты! — закричал ярл на берег. — Король, как там тебя, польский! Кем тебе доводится эта женщина?

— Как — кем?!. — выкрикнул Казимир. — То моя племян…пле… — тут голос его осип от возмущения, и все, кто были на берегу, поддержали его хором:

— Племянница!..

Ярл размышлял, шевеля губами.

— А разве королю есть смысл называть незнакомую женщину своей племянницей? А?.. — обратился он к своим воинам.

Варяги переглянулись.

— Нет, — ответил один из них, самый сообразительный.

— Нет смысла, — подтвердили все.

— Разворачивайте ладьи, — приказал Рагнвальд.