Керенский - Владимир Федюк

Наборщики прохладно отреагировали на свое "освобождение" и предпочли покинуть помещение. Что касается анархистов, то они укрепились в захваченном здании и заявили, что конфискуют типографию со всем оборудованием "для нужд социализма". После этого редакция "Русской воли" обратилась с жалобой к прокурору, а заодно и в Исполком столичного Совета. Однако когда представители Совета явились на Ивановскую для переговоров, захватчики ответили, что "они никакой власти не признают и плюют на Совет".

Дело дошло до съезда. На вечернем заседании 5 июня была принята резолюция с решительным осуждением действий анархистов и требованием скорейшего освобождения захваченного здания. Позиция съезда придала храбрости властям. Главнокомандующий Петроградским округом генерал Половцев с ротой Семеновского полка и двумя сотнями казаков перекрыл Ивановскую и блокировал все выходы из захваченного здания. Анархисты пробовали тянуть время, но Половцев ультимативно потребовал, чтобы все находившиеся в помещении типографии сложили оружие и покинули дом. Полчаса колебаний — и анархисты стали выходить на улицу с поднятыми руками. Позднее Половцев с иронией вспоминал: "Публика, запрудившая все соседние улицы, устраивает мне бешеную овацию, как будто бы я взял Берлин… Какие-то личности вскакивают на подножку автомобиля и жмут мне руки, девицы в окнах машут платочками и бросают цветы. Словом — триумф на Ивановской улице".[229]

Впрочем, триумф продолжался недолго. Задержанные были отвезены не в тюрьму, а в здание кадетского корпуса, где заседал съезд Советов. Два дня они пробыли здесь под стражей, а потом без последствий были выпущены на свободу. При этом левая пресса успела заклеймить "наймитов реакции" за то, что кому-то из анархистов казаки по дороге успели намять бока.

Захват типографии "Русской воли" поставил вопрос о дальнейшей судьбе дачи Дурново. В те дни в Петрограде о ней ходили самые пугающие слухи. Сама дача, находившаяся во владении старинного дворянского рода Дурново, представляла собой двухэтажный особняк с колоннами по фасаду. Располагалась она в районе Полюстровской набережной на Выборгской стороне. Дом был окружен роскошным садом и со стороны производил впечатление тихой и уединенной барской усадьбы. Так, вероятно, оно и было в XVIII веке, когда была построена дача. Однако за последующее столетие вокруг выросли огромные заводы, и дача неожиданно оказалась в самом центре фабричного района.

В дни революции дачу захватили анархисты и сделали ее своим штабом. В Петрограде говорили о страшных оргиях, которые устраивали новые хозяева дачи, о том, что дача набита оружием, а в каждом окне торчит пулемет. Отряд анархистов, пытавшийся конфисковать типографию "Русской воли", тоже был составлен из числа обитателей дачи Дурново. На этом основании министр юстиции А. В. Пешехонов 7 июня отдал распоряжение о выселении с дачи ее незаконных обитателей. Но когда посланный для исполнения этого распоряжения прокурор прибыл на дачу, выяснилось, что здесь нашли приют чуть ли не два десятка разномастных организаций. Среди осевших в этой "вороньей слободке" были правление профсоюзов Выборгского района, рабочий клуб "Просвет", профсоюз булочников, Петроградская федерация анархистов-комму-нистов и т. д. И каждой из этих структур решительно негде было больше разместиться.

Прокурор отбыл ни с чем, но известие о том, что власти пытаются выселить обитателей дачи, разнеслось по всему Выборгскому району. Немедленно забастовали соседние заводы, требуя наказать виновных в столь вопиющем посягательстве на свободу. Возмущение приобрело совершенно неожиданные масштабы. Рабочие окраины Петрограда были охвачены настроениями, каких не было с февральско-мартовских дней.

Происходившим поспешили воспользоваться большевики. На заседании большевистского ЦК было решено назначить на 10 июня демонстрацию под лозунгом "Долой Временное правительство!". Решение это хранилось в строжайшей тайне. Не только правительство, но и эсеро-меньшевистское руководство Советов должно было быть поставлено перед фактом. Но в последний момент тайна стала достоянием гласности. Вечером 9 июня в президиум съезда Советов был доставлен свежий номер большевистской "Правды" с призывами к демонстрации.

Если бы не конспирация, в которой готовилось выступление, вряд ли бы оно кого-то напугало. В те дни демонстрации самого разного рода проходили ежедневно. Но секретность, которую развели вокруг своего плана большевики, сразу породила много подозрений. Заговорили о том, что большевики под видом демонстрации планируют вооруженный захват власти. Одновременно пронесся слух о том, что правительство вызвало с фронта 20 тысяч казаков для карательной экспедиции в рабочие районы. Керенскому пришлось долго оправдываться по этому поводу.

В итоге съезд принял решение запретить на ближайшие три дня любые уличные шествия в столице. Делегаты съезда разъехались по фабрикам и воинским частям, для того чтобы уговорить рабочих и солдат отказаться от выступления. Один из таких посланцев, меньшевик В. С. Войтинский, вспоминал, как ему пришлось общаться с солдатами 3-го пехотного полка: "Зачем вы при оружии? — Идем резать буржуазию". Когда же Войтинский попросил их остаться в казармах и сказал, что он член Исполкома Петросовета, поднялся крик: "Комитет жидами захвачен!"[230]

С трудом, но демонстрацию удалось отменить. Сыграло свою роль и то, что большевистское руководство побоялось идти против съезда. На следующий день "Правда" вышла с белыми пятнами на месте спешно снятых призывов к выступлению. Казалось бы, ситуация успокоилась! Из-за чуть было не разразившегося кризиса Керенский задержался в столице дольше, чем он планировал, и только 13 июня отбыл на фронт. Перед отъездом он обратился с приказом по гарнизону: "Я уезжаю из Петрограда и хотел бы верить, что пока я буду делать вне Петрограда то, что мне подсказывает мой революционный долг, вы, товарищи, пока меня здесь не будет, не нанесете удара в спину мне и революции". Особой прозорливостью Керенский не отличался. Предсказатель из него всегда был плохой. Но на этот раз он как в воду глядел. Впрочем, об этом позже.

Введенный съездом Советов запрет на уличные шествия вызвал резкую критику со стороны крайних левых. Для того чтобы избежать обвинения в покушении на свободу, руководство съезда было вынуждено объявить, что 18 июня в Петрограде состоится демонстрация, в которой могут принять участие все желающие. Предполагалось, что она пройдет под лозунгами "единства революционной демократии". На практике же в день демонстрации абсолютно преобладали большевистские лозунги. Большевики хорошо подготовились еще к 10 июня и сейчас демонстрировали свои силы.

По сообщениям газет, в воскресенье 18 июня на улицы Петрограда вышло свыше полумиллиона человек. По масштабам это было сопоставимо с первомайскими шествиями. Однако, как вспоминал Н. Н. Суханов, июньской демонстрации было свойственно заметное своеобразие. "На лицах и в движениях, во всем облике манифестантов не было заметно живого, действенного участия в делаемом деле. Не было заметно ни энтузиазма, ни праздничного ликования, ни политического гнева. Массы позвали, и они пошли. Пошли все — сделать требуемое дело и вернуться обратно… Вероятно, одна часть, вызванная в этот воскресный день из своих домов, была равнодушна. Другая считала манифестацию казенной и чувствовала, что делает не свое, а заказанное, пожалуй, лишнее дело. На всей манифестации был деловой налет".[231]