Дорога мстителя - Алексей Доронин

А вот ордынский гарнизон точно страдал, потому что по ночам его теперь то и дело обстреливали. Данилов со злорадством наблюдал, как бойцов на базе регулярно поднимают «в ружьё». Один раз кто-то даже закинул на территорию гранату или самодельную бомбу. Громыхнуло знатно. Вот шуму-то было! Потом вся чайхана полдня обсуждала эту новость.

Далеко в Старый город он больше не совался, ходил по ближним районам, чтобы проще было вернуться под защиту. Ирония заключалась в том, что в случае опасности он рассчитывал на защиту своих недругов.

Саша пытался придумать, как навредить силам Чрезвычайного Правительства. «Сахалинцами» их тут никто не называл, только Ордой или «черепами» (из-за флага).

Срок действия пропуска истекал, а он так и не смог добыть хоть что-то мало-мальски ценное. На рынок для продажи хабара пришёл всего раз, продал мелочёвку.

Несколько раз устраивал засаду за южным мостом в попытках подкараулить мотоцикл, который время от времени выезжал из города. Саша так и не понял – то ли это наружное патрулирование такое, то ли бойцы просто ездят по своим делам.

Иногда водитель был один, иногда в коляске сидел автоматчик. Саша мечтал, что сможет убить двух зайцев – раздобудет себе транспортное средство и нанесёт врагу ощутимый урон, нарушив его коммуникации. И такой план казался вполне реальным. В отличие от атаки на базу в одиночку.

Случай представился дважды. Но оба раза внутренности сжимались, винтовка становилась неподъёмной, и парень не мог выстрелить, даже когда мотоциклист сбавлял скорость, чтобы объехать корягу, которую сам же Саша и положил заботливо поперёк дороги. Он лишь бессильно смотрел, как байк удаляется, извергая дым из выхлопной трубы. После второй неудачной попытки Саша бросил это занятие. Удачно, что он сам не попался никому во время партизанских вылазок. Младший понимал, что всё это попахивает ребячеством. Но считал, что закаляет характер, преодолевая страх, и приобретает опыт.

Однажды его всё-таки задержал патруль – средь бела дня, недалеко от рынка. В эти несколько неприятных минут Саша прощался со свободой или с жизнью много раз.

Его спрашивали, кто такой, куда следует. Запугивали, пытались взять на понт, вымогали взятку. Но Ринат его научил, как и что говорить в таких случаях. Не хамить, не дерзить, бакшиш первым не предлагать (оскорбление власти), со всем соглашаться, а в крайнем случае, мягко настаивать, чтобы поставили в известность муллу Муртазу Габдулхаевича Бекбулатова. А тот уже, мол, Ринату скажет.

Последнее средство не понадобилось.

Ордынцы были настоящие – здоровые, наглые. Значки, нашивки, шевроны с черепами… Заставили раскрыть рюкзак и показать содержимое. С пренебрежением посмотрели на его нехитрую добычу.

Саша порадовался, что не взял обрез. Хотя вроде бы ношение оружия не запрещено, но он – сопляк и чужак.

Он видел, что ордынцам неохота заниматься им, что они презирают его. Им жарко, скучно, лениво.

На басмача он не похож. Тощий деревенский подросток с потрёпанным рюкзаком ищет детали, чтобы заработать на постную лепешку… Бойцы сами не понимали, зачем остановили его. Может, он слишком старательно отводил глаза, а может, было что-то в этих глазах… Ему отвесили пару некрепких ударов кнутом, забрали несколько инструментов из рюкзака. «Вали, пацан». Боль была такая, что он чуть не заревел (вот уж позор бы был). Рубашка лопнула в двух местах. На коже вздулись красные полосы.

Отобрали весь дневной заработок, гады. Да пусть подавятся!

Он вернулся в чайхану в отвратительном настроении, но ничего не сказал Ринату. Ссадины болели. Намазал мазью – заживут. Рубашку жальче, но заштопает. Нечего горевать. Это его война, а на войне могут и ранить, и убить.

В этот день мститель лёг спать пораньше. Ночных вылазок больше не намечалось.

* * *

Когда он проснулся, ещё не совсем рассвело. Разбудил его громкий разговор внизу у конторки. Одеваться не надо – он всегда спал одетый. Младший подкрался к лестнице. Да, Ринат с кем-то вёл беседу на повышенных тонах. Слов не разобрать, но Саша узнал визгливый, похожий на бабий, голос второго. Одноглазый лже-дервиш в засаленном халате. Яша Барон. Он требовательно расспрашивал чайханщика о чём-то, а тот отбивался, отнекивался.

Парень вспомнил, что несколько раз видел Барона в городе, и тот по странной случайности всегда оказывался совсем близко. И Сашке очень не понравилось, как Яша на него смотрел. Ему ещё показалось, что глаз-то у этого типа – здоровый. Просто притворяется для маскировки. Уж слишком ловко ориентируется он в густой толпе.

Разговор внизу продолжался недолго, потом халатник ушёл. Но Саша почувствовал, как мороз подирает по коже.

Он вспомнил и сложил одно с другим. Вчера на рынке слышал, что какого-то погонщика с востока задержали ордынцы. Обвиняют в контрабанде. Откуда ещё, кроме Орловки, мог быть этот караванщик? Значит, загребли или Витька (туда ему и дорога), или деда, или Молчуна.

«Значит, и сюда могут прийти. Хотя я вообще не при делах. Может, для этого меня торговцы раньше и высадили. Чтобы какой-то груз на борт принять. Контрабанду, о которой не знает Курултай, Орда и все эти кровососы. А может, обвинение ложное. Но в любом случае надо валить. Посадят в зиндан и будут пытать. Даже без всяких выдумок вроде тока, крыс, воды… просто избивать, кнутом хлестать, подвешивать. Вполне хватит, чтобы сломаться. И признаться во всём, даже в том, чего не совершал. И тогда повесят, как того бедолагу. Обидно, что ещё и сделать-то почти ничего не успел.– Саша живо представил, что будет написано на табличке, приколоченной к его груди… – Нет, надо срочно валить!»

Всё, что происходило потом, было похоже на ускоренную перемотку какого-то боевика. Он забежал в номер, начал собирать вещи. Турецкий президент на портрете ехидно ухмылялся в усы. Через пять минут за окном загремел голос, усиленный громкоговорителем. Оснащение СЧП техническими штуками уже не удивляло.

–Внимание всем! Слушайте внимательно!

Матюгальник сообщил о том, что в городе проводится спецоперация, и что жителей протектората Уфа просят сохранять спокойствие и оказывать содействие.

Выглянув в окно, Саша увидел в слабом свете зарождающегося нового дня несколько пехотинцев в форме «Черепа» прямо перед крыльцом чайханы. Значит, воспользоваться привычным путём он уже не сможет. Саша надел рюкзак, прихватил свой мешок и, крадучись, вышел в коридор. Внизу раздался топот нескольких пар ботинок. Патруль уже здесь! Люди в комнатах, из которых была занята примерно треть, сидели по своим норкам тихо. Саша опять услышал голос Рината, на этот раз куда более взволнованный. А ведь он не из пугливых.

Нервы у Младшего были на пределе. Пистолет он держал наготове. Если поднимутся, хоть нескольких-то он с собой заберёт. Аккуратно ступая, пошёл в конец коридора, к окну, которое вело в отгороженный закуток с торца здания. Там стояло во всём своём великолепии велосипедное чудо техники Рината Фанисовича Набиуллина.