Те, кто охотится в ночи - Барбара Хэмбли

Лающий мужской кашель заставил его очнуться от полудремы с холодным потом на лбу. Повернувшись и судорожно шаря в кармане в поисках револьвера, взятого Исидро, о чем он в эту секунду просто забыл, Эшер увидел с облегчением, что это всего-навсего конюх, ковыляющий к коттеджу в конце переулка. Залаял пес. В комнатах над дальними стойлами уже горело несколько окон. Дело близилось к рассвету.

С бьющимся сердцем и учащенным после прерванного сна дыханием Эшер взглянул на часы.

В слабом полусвете, исходящем от недавно вспыхнувших окон конторы, ему удалось различить, что стрелки показывают почти пять часов. Позади него на охапке сена черный плащ Исидро лежал, как спящее животное.

Сердце болезненно сжалось.

Конечно, вампир мог просто бросить Эшера и свой плащ, спеша найти укрытие в преддверии приближающегося дня.

Эшер ни на секунду не мог в это поверить. Ужас расползался в нем, как глоток яда. Рассвет был близок.

За годы научных и прочих изысканий Эшер собрал неплохую коллекцию проклятий на двенадцати живых и четырех мертвых наречиях, включая баскское и угро-финское. Он вспомнил их все, пока выбирался из пальто, и, оставив его лежать в сене подобно трупу, скользнул сквозь теплую темноту стойла в сад Блейдона.

Изнеможение было настолько велико, что он приостановился по колено в мокрых сорняках, всматриваясь в тихий дом. Возможно, это была лишь игра воображения, но ему показалось, что небо над домом посветлело, а пристройки, широкое окно кухни и голые деревья стали яснее, отчетливей. Он замер, пытаясь увидеть невидимое, услышать шаги, неслышные даже вампирам, и понять, в самом ли деле мелькнула какая-то смутная тень позади него, возле стойла.

Какое количество солнечного света сможет выдержать вампир возраста Исидро? Сколько времени потребуется ему, чтобы превратиться в пылающий факел?

С серебряным ножом в левой руке он скользнул к темной стене дома.

Слабого, профильтрованного мраком света отдаленных фонарей хватило ему, чтобы установить, что кухня пуста, как и гостиная, чьи окна тоже выходили в сад. Окна подвала, располагающиеся на уровне земли, оба были закрыты, но не заперты. Озноб пробрал Эшера при одной только мысли, что сейчас придется проникнуть внутрь этим путем.

Он отступил во двор, осматривая окна первого этажа. Насколько он мог судить на таком расстоянии, одно из тех, что над кухней, было зарешечено.

Вновь он почувствовал озноб; предрассветная мгла, казалось, нашептывала ему что-то о таящейся в доме опасности. Вспомнилась Гиацинта, просившая впустить ее, и то, что он готов был сделать это, хотя здравая часть сознания подсказывала, что стоит открыть дверь — и вампирша убьет его. Но теперь ему просто ничего больше не оставалось.

Пустые ящики, темные от влаги, украшенные трафаретными наименованиями какого-то научного оборудования, были свалены возле кухонной двери. Ругаясь на славянских наречиях, Эшер обхватил здоровой рукой водосточную трубу и, взобравшись на один из ящиков, добрался до следующего ряда окон.

Ближайшее из них было незаперто; за стеклом угадывались очертания лабораторного стола, мерцание пробирок; запах химикатов, смешанный со смрадом гниющей органики, был отвратителен. К зарешеченному окну вел декоративный карнизик. Чтобы прижаться потеснее спиной к стене, Эшер освободил сломанную руку из перевязи, обронив пару односложных англосаксонских слов, когда нечаянно зацепил вздувшимся пальцем кирпичную кладку. «По крайней мере, — кисло подумал он, — это единственное место, где этот чумной вампир не сможет подкрасться ко мне хотя бы сзади».

Комната за решеткой была совсем маленькая, как, видимо, и кухня под ней, и совершенно пустая, если не считать стоящего в центре гроба. В тусклом свете, проникавшем в окно со стороны конюшен, было видно, что крышка плотно закрыта. Эшер не мог быть уверен в этом до конца (все-таки между ним и решеткой было еще стекло), но ему показалось, что металлические прутья отсвечивают в предрассветных сумерках серебром.

Еще минут двадцать, и делать что-либо будет поздно.

Обессиленный, он прислонился лбом к мокрому стеклу. Даже больше, чем тогда, в темноте парижской аллеи с клыками Гриппена на горле, ему захотелось вдруг оказаться в Оксфорде: утром, в постели, и чтобы рядом была Лидия, и не думать о будущем — разве что о яйцах с маслом на завтрак да о завтрашних занятиях со старшекурсниками… Хорис Блейдон вполне мог оказаться дома, не говоря уже о вампире…

Занятый такими мыслями, Эшер пустился в обратный путь по карнизу к приоткрытому окну лаборатории. Во всяком случае, он мог встретить тварь серебряным клинком — возможность, которой по иронии судьбы был лишен Исидро. Собственно, это и была одна из причин, по которой он нанял Эшера.

Сердце забилось сильнее, стоило подумать о Лидии. «Судьба заложников зависит теперь от вашей удачливости», — сказал Исидро о рыжеволосой девчонке, лежащей почти без признаков жизни в тихом доме. Окно лаборатории уступило мягкому нажатию здоровой руки. Оставался ли древний вампир днем дома? Судя по серебряным решеткам, защищающим комнату от других вампиров, это был его гроб. Но в таком случае зачем ему вообще избегать дневного света?

Эшер перелез через подоконник, размышляя о том, насколько мог быть информирован о происходящем Деннис. Почему бы не попробовать привлечь энергичного молодого человека на свою сторону! В конце концов, Деннис был когда-то влюблен в Лидию… Непохоже, чтобы партнер Блейдона тоже держал его где-нибудь в заложниках — это требует большого времени, сил, заботы и энергии. Проще всего Денниса можно было бы найти в Клубе лейб-гвардейцев… Мысль возникла и сгинула, как рябь на поверхности лужицы. Вряд ли Блейдон рассказал что-либо своему сыну, но причиной тому, несомненно, была тупая импульсивность Денниса, делающая его весьма неудобным союзником.

Смрад в лаборатории стоял нестерпимый. Скрипя зубами, Эшер левой рукой снова повесил правую на мокрую грязную перевязь и двинулся вдоль стены, где пол должен был не так сильно скрипеть. Пальцы его при этом легко касались столов, стульев, конторок. Дверь в дальнем конце комнаты открылась бесшумно.

«Чем дальше — тем лучше». Если вампир здесь, то все эти предосторожности, конечно, бессмысленны; сердце колотилось так сильно, что его удары мог бы расслышать и смертный. Но пока точно не известно, здесь ли вампир, от осторожности Эшера зависела и его жизнь, и жизнь Исидро.

«Сколько нужно времени? — гадал он. — И какое количество света?»

Дверь комнатки над кухней была закрыта на массивный стальной засов снаружи. С тихим щелчком он скользнул в сторону, стоило к нему прикоснуться. Перед Эшером в слабом отсвете фонарей обозначилась пустая и голая комната, в центре которой стоял закрытый гроб.

«Аризонский ландшафт с индейцами племени апачи», — подумал он, вспомнив рисунок старого охотника. Вздохнул и в несколько тихих быстрых шагов оказался у окна.

Небо за серебряной решеткой было явно светлее, чем раньше. Вампиры наверняка давно забились в укрытия — за триста пятьдесят лет Исидро должен был изучить все лазейки в Лондоне…