Седьмая луна - Габриэль Мариус

– Никто, – последовал вялый ответ. – Просто я случайно наткнулась на газетный очерк в Гонконге, в котором рассказывалось о вашей успешной предпринимательском деятельности, вот и все.

– И после этого ты задумала облапошить меня на несколько миллионов?

– «Облапошить», «сообщники», – устало повторила Сакура. – Что за странный лексикон, миссис Лоуренс?

Фрэнсин встала и подошла к окну.

– Ты сказала моей секретарше, что провела детские годы в какой-то деревне на Борнео. Это правда?

– Да, – подтвердила Сакура.

– Опиши мне эту деревню.

– А нечего описывать. – Сакура равнодушно пожала плечами. – Это была самая обычная деревня, которых сотни в тех краях. Дюжина хижин из бамбука, вдоль реки стоял большой дом для общественных собраний. Перед ним находилась небольшая площадь, где жители собирались во время праздников. Рядом с деревней были разбиты рисовые поля, а за ними сразу начинались джунгли.

– Кто был вождем этого племени?

– Не помню. Я вообще плохо помню тех людей, с которыми прожила несколько лет.

– А кто привел тебя туда?

– Не помню.

– А как же ты можешь утверждать, что помнишь меня с детства? – резонно заметила Фрэнсин, вперившись в нее пронзительным взглядом.

– А я никогда и не говорила об этом. А вы меня помните?

Последний вопрос поставил Фрэнсин в тупик. Она растерянно посмотрела на девушку, но быстро взяла себя в руки и спокойно произнесла:

– Нет. Если откровенно, то я не нахожу в тебе ни единой знакомой черты.

Фрэнсин видела, как лицо Сакуры перекосилось – то ли от боли, то ли от досады.

– А тебя это удивляет? – язвительно спросила она, не сводя глаз с собеседницы. – Ты думала, что я приму тебя с распростертыми объятиями и брошусь тебе на шею?

– Ничего такого я не ожидала, – тихо ответила Сакура, опустив голову.

– А ты помнишь своего отца? – продолжала допытываться Фрэнсин.

– Нет, – еще тише ответила Сакура.

– А зачем ты сделала себе татуировку? Чтобы придать больше правдоподобия своей стратегии мошенничества?

– Какой еще стратегии? – недовольно поморщилась Сакура. – Не было у меня никакой стратегии. Татуировку мне сделали еще в детстве, и отнюдь не по моей просьбе.

– Люди племени ибан не делают татуировок девочкам, – продолжала наступать Фрэнсин, пристально глядя ей в глаза.

– Это сделали другие люди.

– Кто именно?

– Люди племени пенан, которые приютили меня и удочерили.

– Что значит «удочерили»? – не поняла Фрэнсин.

Сакура устало положила голову на подушку и закрыла глаза.

– Однажды в нашу деревню пришли японцы и начали убивать всех подряд. Меня спасла супружеская пара из племени пенан. Их звали Ману и Уэй.

– Ты говоришь, пришли японцы? – переспросила Фрэнсин.

– Да, японские солдаты. Я помню, что они согнали всех жителей деревни на площадь и стали убивать их штыками. А я была самая маленькая и сумела проскочить у них под ногами. После этого я побежала в джунгли, а там меня нашли Ману и Уэй, и мы вместе побежали в глубь леса. Они бежали целый день, поочередно держа меня на руках. – Она остановилась и осторожно посмотрела на Фрэнсин. – Это все, что я могу вспомнить сейчас. Это было мое второе рождение.

Лицо Фрэнсин оставалось непроницаемым, а в душе бушевала буря. Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Почему они спасли тебя?

Сакура пожала плечами:

– Почему люди спасают друг друга? У них не было своих детей, и, вероятно, поэтому они решили взять меня к себе.

Взгляд Фрэнсин невольно упал на татуировку в виде черного браслета.

– Они сделали это бамбуковой иглой, а потом присыпали сажей со дна котла, – пояснила Сакура, перехватив ее взгляд.

– А как называлась та деревня, куда привели тебя эти люди?

Сакура снисходительно хмыкнула и поджала губы.

– Вы плохо знаете Борнео, миссис Лоуренс. У племени пенан нет и никогда не было никаких поселений. Они живут в джунглях, постоянно кочуют с места на место, никогда не оставляют после себя следов и говорят на языке птиц и диких зверей. А в джунглях их могут отыскать только соплеменники.

– А как же ты попала в Японию?

– Один японский офицер забрал меня у Ману и Уэй.

– Почему он это сделал?

– Он узнал, что я не принадлежу к местным жителям, и увез меня с собой, после чего я некоторое время жила у него в Кучинге. Там было еще несколько оставшихся без родителей детей. Он собирал всех детей войны и отправлял их в специальные лагеря.

– Что это за лагеря?

Сакура пожала плечами:

– Специальные места, где за нами ухаживали, кормили и все такое прочее. Надеюсь, вы понимаете, что далеко не все японцы убивают беззащитных людей?

– Это был своеобразный приют для бездомных детей? – решила уточнить Фрэнсин.

– Да, что-то вроде того.

– А как звали того человека?

– Томодзуки Уэда.

– Уэда? – с трудом выдавила из себя Фрэнсин. – Значит, ты взяла его фамилию?

На ее лице отразилось такое изумление, что Сакура даже улыбнулась.

– Он дал мне свою фамилию, а у меня не было другого выбора. Да и какая, в сущности, разница?

Фрэнсин долго смотрела на Сакуру, словно пытаясь проникнуть в ее душу.

– А почему этот Уэда взял тебя с собой? В чем был его интерес?

– Он сказал, что я какая-то особенная, необычная. – Сакура понизила голос и снова закрыла глаза. – Он отослал, всех детей, а меня оставил у себя и через некоторое время отвез в Токио. Там он дал мне имя Сакура, так как мы вернулись туда ранней весной, когда все вишни покрылись красивыми цветами.

– В каком году и каком месяце это было?

– Я не знаю.

– А ты помнишь, что произошло в Хиросиме и Нагасаки?

– Да, еще бы! – встрепенулась Сакура. – В Японии напомнит атомную бомбардировку.

– В таком случае постарайся припомнить, сколько времени прошло с момента вашего возвращения до атомных бомбежек?

– Думаю, не больше года.

– И где же сейчас этот Томодзуки Уэда?

– Его нет в живых, – грустно сказала девушка. – После, окончания войны американцы арестовали его как военного преступника и приговорили к смертной казни. Это случилось в 1947 году.