Гнев изгнанников - Николай Побережник

Северные земли княжества

Снова пурга, колючая, студит так, аж кости вынимает. Ехал вчера весь день, пока к вечеру не достиг многодворца у холма, за которым была большая роща и дорога, что упиралась в северный тракт. На разъезд иноземных всадников напоролся, но проблем не возникло – объяснил им свою профессиональную принадлежность, посетовал на то, что не жалуют на севере княжества наемников в последнее время. На что получил совет ехать в Городище, на том и расстались, я лишь про себя подумал, что тяжело «беднягам» в такой холод да по заснеженным проселкам перемещаться. Всадников было семеро, да еще пара вьючных лошадей, и кстати сделал для себя вывод, что это явно регулярное войско а не ополчение какое, тут да, не в пример княжеской дружине, которая покой Городища на регулярной основе блюдет, что малочисленна, а на случай войны или еще каких междоусобиц собирается ополчение.

Многодворец проскочил, не останавливаясь, уже в темноте, въехал в рощу, вытащил свой скарб из дровней, держа уставшую лошаденку под уздцы, развернул дровни в обратную сторону и громко прикрикнул:

– Пошла! Пошла живо, пока не сожрали!

Словно поняв все, лошаденка фыркнула, тряхнула головой и, разгоняясь, потащила пустые дровни к многодворцу, а я, закинув на плечи ранец и подхватив баул, зашагал вглубь рощи, утопая в снегу по колено.

Вот и сижу, второй день к концу подходит, а котеек все нет. Вроде и чую, что где-то рядом есть они, но пока никто не заявился. Не таясь, приготовил себе ужин, разместившись под выворотнем и надежно укрывшись от пурги. Так и не дождавшись котов, накидал лапника на снег, уселся и накрылся с головой одеялом, облокотился спиной на толстые корни и задремал, положив рядом взведенный арбалет.

Приближение зверя почуял под утро, уже немного рассвело, пурга прекратилась, и стало чуть-чуть теплее. Прислушался к своим ощущениям – боль, какая-то боль передалась мне от того, кто приближался к моей стоянке. Скинув одеяло, я встал с арбалетом в руках и стал разглядывать силуэты меж деревьев. Вернулись лишь трое котов, две крепких молодых особи и вожак, причем вожак рухнул мне под ноги, глядя на меня своими желтыми глазами, из которых текли слезы, его тело было изранено, в холке и задней лапе торчали стрелы. Молодым тоже порядком досталось… я присел у головы вожака, который надрывно, с хрипом дышал и постоянно облизывал сухой нос, положил ему руку меж ушей и тут же у меня перед глазами полетели картинки ночной облавы – несколько десятков человек, они метают копья, стреляют из луков, рубят топорами тех котов, которые упали и не могут подняться… это были иноземцы, они без особых проблем разглядели в ночи стаю хищников, и устроили на них засаду. Зачем? Это я тоже понял, коты несколько раз нападали на стоянки разъездов, резали и утаскивали в лес лошадей на съедение.

– Что, дружище, – я гладил по голове вожака, который все реже и реже дышал, – много их было?

В ответ вожак сделал вдох, последний… его глаза помутнели и он замер, потом еще пару раз дернулся в агонии и застыл.

Я больше часа сидел рядом с вожаком, притулившись спиной к его еще теплому телу, выкурил два раза трубку и, наконец собравшись с мыслями, обратился к коту с крупными рыжими подпалинами по бокам:

– Тебе теперь под седло вставать.

В ответ, кот тоскливо посмотрел на мертвого вожака, затем на меня, поднялся и покорно подошел, когда я поманил его рукой, а спустя час мы выехали к Чистому озеру. Я верхом, а другой кот, прихрамывая на переднюю лапу, на сотню шагов впереди. Приготовленный к стрельбе арбалет приторочен к спинке седла, да и боевой топор я сунул спереди за пояс, сейчас мы даже от трех гиен не сможем отбиться, так что смотреть в оба и быть готовым ко всему.

Ехали ночами, днем отдыхали, я кое-как перевязал голень молодому коту, что шел дозорным и, на третьи сутки, рано утром, протокой вышли к озеру.

– Неплохо обосновались, – сидя на коленях, я выглядывал поверх плотно растущего по берегу камыша, коты легли со мной рядом, справа и слева, прижимая уши, скалясь и тихонько порыкивая, – да братцы, они мне тоже, не того…

Метрах в ста от берега озера, у протоки разместился зимний гарнизон. Ведут себя более чем расслабленно – копья составлены в пирамиды у сооружений, что представляли собой нечто среднее между юртой, вигвамом и палаткой. Таких походных палаток я насчитал два десятка, в загоне, огороженном жердями – полсотни расседланных лошадей, лишь у коновязи два коня под седлами, наверняка нарочных транспорт. Горят костры, над которыми висят котелки, людей праздно шатающихся около сотни, в основном ополчение, но и несколько палаток, стоящих обособленно я разглядел – иноземцы, видно человек десять, тоже заняты готовкой у костров. Между лагерем гарнизона и озером были установлены заграждения – бревна с приколоченными к ним заточенными жердями, направленными в сторону болота, за заграждениями прохаживаются два дружинника, курсируя туда и обратно шагов на двести. Обратил внимание на несколько столбов, что были врыты в землю, их венчали железные «блины», на которых стояли костровые корзины – ночное освещение.

– Предлагаю сначала посетить заимку Вараса, по болоту обойдем, – прошептал я, уже давно не сомневаясь, что коты меня прекрасно понимают.

В ответ Рыжий тихо и протяжно рыкнул, мол, согласен.

– Тогда пошли, заберем кое-что на заимке, а к ночи вернемся, устроим им тут ночной подъем, чтоб служба медом не казалась, – я похлопал Рыжего по холке и стал отползать назад, к болоту.

Коты, поняв меня, точнее, мое поведение, тоже, не поднимаясь на лапы, стали отползать.

К заимке Вараса вышли не сразу, лежали за кочками болота и со стороны озера наблюдали. Котам, похоже, эта «игра» понравилась – долго красться, а потом затаиться и наблюдать. Поняв, что на заимке нет ни единой живой души, я забрался в седло и, погладив Рыжего по боку, подумал – «Давай потихоньку вперед». Кот повиновался, и медленно и бесшумно ступая по покрытому снегом льду болот, направился к мосткам на берегу имения, взобрался на берег и по моему приказу остановился, второй кот выдвинулся вперед, обошел все и я «услышал» сигнал об отсутствии опасности.

– Что тут у нас? – я спешился и остановился рядом со сгоревшими останками угольного сарая.

Только пара обугленных балок торчит из-под осевшего снега. Присел на корточки и собрал снег с обугленной головешки в ладонь…

– Спите спокойно, – тихо сказал я вслух и решительно направился к дому, входная дверь которого была сорвана.

На территории самой заимки Вараса, кроме следов мелкого лесного зверья, больше никаких следов не было, а если и были, то недавняя пурга все занесла. Дом был разорен, внутри все разбросано, сундуки разломаны, рваное тряпье кругом, грязная посуда, нечищеный очаг… должно быть наемники убрались отсюда, как только поняли, что ждать меня тут бесполезно, ну или приказ им был такой. С сожалением еще раз осмотрев некогда уютный дом кузнеца, я направился к покосившемуся старому срубу, в котором когда-то «квартировал» я, а потом покойный Даук, коты все это время лежали посередине двора и следили за моими перемещениями, не забывая вертеть ушами и двигать ноздрями больших черных носов, «сканируя» окрестности. Да уж, наемники Корена в отхожее место старый дом превратили… отодвинув низкий топчан от стены я взломал доски пола, расковырял топориком мерзлую землю и поднял деревянный шит…