Цивилизация в переходное время - Карл Густав Юнг

в журнале «Панч» появилась карикатура – буйный берсерк ломает оковы. В Германии разразился ураган, а мы продолжаем верить, что стоит хорошая погода.

390 В Швейцарии пока сравнительно тихо, хотя порой налетает порыв ветра с севера или с юга. В нем слышатся иногда чуть зловещие нотки, а иногда он шепчет столь безобидно и даже идеалистически, что никого не пугает. «Не буди спящую собаку» – этой народной мудростью мы вполне довольствуемся. Говорят, будто швейцарцы всячески стараются доставлять себе хлопоты. Должен опровергнуть это утверждение: хлопот у швейцарцев достаточно, однако они ни за что на свете в том не признаются, даже замечая, куда дует ветер. Так мы воздаем должное временам бури и потрясений в Германии, но не упоминаем об этом вслух, и молчание позволяет нам ощущать свое превосходство.

391 Сегодня именно немцам выпала возможность – быть может, уникальная в истории человечества – заглянуть в собственные сердца и узнать, какие опасности подстерегали душу ранее и от каких угроз избавило людей христианство. Германия – страна духовных катастроф, где природа только притворяется, будто мирится с правящим миром разумом. Нарушитель спокойствия – это ветер, дующий в Европу с азиатских просторов, несущийся широким фронтом от Фракии до Балтики, рассеивающий народы, словно сухие листья, и внушающий мысли, которые сотрясают мир до основания. Это стихийный Дионис, что врывается в аполлонический порядок. Того, кто поднял эту бурю, зовут Вотан, и мы можем многое узнать о нем из той политической сумятицы и тех духовных смут, каковые он вызывал и распространял на протяжении всей истории. Однако для более тщательного изучения его характера нужно вернуться в эпоху мифов, когда мироздание объяснялось не в терминах человека и его ограниченных способностей, когда предпринимались попытки выявить более глубокую причину в психике и ее автономных силах. Наиболее ранние, интуитивные представления человека персонифицировали эти силы в облике богов, которые в мифах описывались скрупулезно и обстоятельно, в соответствии с их разнообразными повадками. Вернуться вспять тем проще, что в нашем распоряжении имеются твердо установленные изначальные типы, или образы, исконно присущие бессознательному многих народов и оказывающие на него непосредственное воздействие. Поскольку специфическое поведение отдельного народа определяется лежащими в основе образами, можно говорить об «архетипе Вотана»[193]. В качестве автономного психического фактора Вотан проявляет себя в коллективной жизни людей и тем самым раскрывает собственную природу. Он обладает своеобразной биологией, совершенно независимой от человеческой природы. Лишь время от времени люди попадают под непреодолимое влияние этого бессознательного фактора. Когда он прячется, человек осознает «архетип Вотана» не больше, чем латентную эпилепсию. Могли ли взрослые немцы в 1914 году предвидеть, кем они станут сегодня? Столь удивительные превращения обусловлены вмешательством бога ветра, который «дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит»[194]. Он захватывает все на своем пути и ниспровергает все то, что не имеет прочных оснований. Ветер валит все, плохо закрепленное, будь оно снаружи или внутри.

392 Мартин Нинк[195] недавно опубликовал монографию[196], которая предлагает долгожданное дополнение к нашим знаниям о природе Вотана. Читателю не следует опасаться, что эта книга окажется обычным научным исследованием, написанным с академической отстраненностью от предмета. Безусловно, научную объективность автор полностью сохраняет, а материал подобран необычайно тщательно и изложен в предельно ясной форме. Сверх того, чувствуется, что автор поглощен своей темой, что в нем самом вибрирует, если угодно, струна Вотана. Это вовсе не критика; наоборот, я вижу здесь одно из главных достоинств книги, которая иначе легко могла бы превратиться в скучное перечисление подробностей.

393 Нинк рисует поистине великолепный портрет немецкого «архетипа Вотана» в десяти главах, используя все доступные источники: это берсерк, повелитель бурь, странник, воин, божество Wunsh и Minne[197], владыка мертвых, глава эйнхериев[198], властелин тайного знания, чародей и бог поэтов. Ни валькирии, ни фюльгья[199] не обойдены вниманием, поскольку они составляют часть мифологического фона и часть рокового значения Вотана. Особенно поучительно проведенное Нинком расследование об имени бога и происхождении этого имени. Выясняется, что Вотан – не только бог ярости и безумия, воплощение инстинктивных и эмоциональных сторон бессознательного; в нем также проявляется интуитивная и вдохновляющая сторона, ибо он разбирается в рунах и может толковать судьбу.

394 Римляне отождествляли Вотана с Меркурием, но по характеру этот бог на самом деле в целом далек от всех римских или греческих богов, хотя определенные сходства имеются. Он странник, подобно Меркурию, он правит мертвыми, как Плутон и Кронос, с Дионисом его роднит эмоциональное безумие, особенно в мантических исступлениях. Удивительно, что Нинк не упоминает Гермеса, бога откровения[200], который, будучи pneuma и nous[201], связан с ветром. (Это связующее звено с христианской пневмой и чудом Пятидесятницы.) Гермес Поймандр[202] (пастырь людской) – «одержитель» (Ergreifer), как и Вотан. Нинк справедливо отмечает, что Дионис и прочие греческие боги всегда подчинялись верховной власти Зевса; налицо коренное различие греческого и германского темперамента. Еще Нинк предполагает некую внутреннюю близость между Вотаном и Кроносом: поражение последнего может быть признаком того, что «архетип Вотана» был побежден и разделен в доисторические времена. Во всяком случае, германский бог воплощает целостность на крайне примитивном уровне, то есть психологическое состояние, в котором воля человека почти тождественна воле бога и может употребляться свободно. А у греков встречались боги, которые помогали человеку против других божеств, да и сам Всеотец Зевс не так уж далек от идеала благожелательного просвещенного деспота.

395 Вотану было несвойственно где-либо задерживаться или мириться с подступающей старостью. Когда время обратилось против него, он попросту исчез и скрывался более тысячи лет, но продолжал трудиться – анонимно и опосредованно. Архетипы подобны руслам рек, которые пересыхают, когда вода уходит, но снова могут ожить, когда она вернется. Архетип – как старый водоток, по которому веками текла вода жизни, прорывая себе глубокое русло. Чем дольше она текла по этому руслу, тем больше надежд, что однажды, рано или поздно, вода вернется. Жизнь отдельного члена общества, особенно с точки зрения части государства, можно регулировать, как уровень воды в канале, но жизнь народов – это великая, широкая и бурная река, нисколько не подвластная человеку: она покорна лишь Тому, Кто стоит выше всякого человека. Лига Наций, которую учреждали как орган наднациональной власти, одними рассматривается ныне как ребенок, нуждающийся в заботе и защите, а другие видят в ней мертворожденное дитя. Поэтому жизнь народов течет все так же безудержно, без руководства, не ведая, куда, катится,