Мельница на Флоссе - Джордж Элиот

– Что случилось? – сказал он, отрывисто. – Кто вас просил распоряжаться моими бумагами? Разве Уоким все уже забирает?… Что ж вы мне не говорите, что вы тут делаете? прибавил он нетерпеливо.

Мистер Глег подвинулся к постели, собираясь отвечать.

– Нет, нет, друг Теливер, – отвечал мистер Глег ласковым голосом: – никто еще и не думает ничего забирать. Мы только пришли посмотреть, что находится в шкатулке. Вы были больны немножко – вы сами это знаете, а мы должны были присмотреть за порядком. Но надо надеяться, вы скоро поправитесь и будете сами в состоянии заняться делами.

Мистер Теливер в размышлении смотрел на Тома, на мистера Глега и на Магги; потом вдруг, будто догадавшись, что кто-то сидит у него в изголовье, быстро повернул голову и увидел сестру.

– Э, Гритти! – сказал он полугрустным, полуласковым голосом. – Как это ты здесь? Как ты могла детей оставить одних?

– О, братец! – неосторожно вскричала добрая мистрис Мосс. – Как я рада теперь, что пришла на тебя посмотреть. Я думала, что ты нас никогда больше не узнаешь?

– Что! разве со мной был удар? – спросил мистер Теливер, с беспокойством смотря на мистера Глега.

– Вы упали с лошади… маленькое потрясение – вот и все, я думаю, – сказал мистер Глег: – но вы скоро оправитесь, надо надеяться.

Мистер Теливер опустил глаза и помолчал несколько минут. Голова его снова начала кружиться, мысли мешаться. Он посмотрел на Магги и произнес гораздо слабейшим уже голосом:

– Так письмо у тебя, дочь моя?

– Да батюшка, – отвечала она, целуя его от всей души.

Ей казалась, что отец, столь близкий к смерти, был снова ей возвращен, и она старалась выразить всю любовь свою в этом нежном поцелуе.

– Где твоя мать? – спросил он с озабоченным видом, оставаясь бессознательно-равнодушным к ласкам дочери.

– Она внизу с моими тетками, батюшка. Позвать ее?

– Да, да, бедная Бесси! – и его глаза поднялись на Тома, когда Магги вышла из комнаты.

– Они обе у тебя на руках останутся, если я умру – помни это, Том. – Тебе трудно, трудно будет, очень трудно, но ты должен постараться и всем заплатить. И помни: у меня в деле пятьдесят фунтов Луки, он мне их дал, как-то без расписки; у него нет никакого доказательства на них. Ты должен первому ему заплатить.

Дядя Глег невольно кивнул головой и стал еще внимательнее прислушиваться, но Том – отвечал твердым голосом:

– Хорошо, батюшка. А нет ли у вас векселя дяди Мосса на триста фунтов? Мы за этим-то и приходили. Что вы желаете, чтоб по нем было сделано, батюшка?

– А! я очень рад, что ты вспомнил о нем, мой милый, – сказал мистер Теливер: – я никогда много не считал на эти деньги, ради бедной вашей тетушки. Ты не думай о них, если они не в состоянии заплатить, Бог с ними! Расписка там, в ящике! А до тебя, Гритти, я всегда был добр, – сказал мистрис Теливер, обращаясь к сестре: – ты меня только одним огорчила, сестра, что вышла за этого Мосса.

В эту минуту возвратилась Магги в сопровождении матери, которая была весьма встревожена переменой, происшедшей в ее муже.

– Ну, Бесси, – сказал он, когда она его поцеловала: – ты должна мне простить, что я тебя довел до такого положение, ты этого никогда не ожидала. Но это не моя вина, это вина закона, прибавил он злобно, – Это вина мошенников! Том, слушай меня: если придет случай, отомсти Уокиму за меня. Если ты этого не сделаешь – ты негодный сын. Ты бы мог пришибить его, как собаку, но тогда закон на его стороне; впрочем, закон только и писан про мошенников!..

Мистер Теливер начинал горячиться и лицо его сильно разгорелось. Мистер Глег хотел сказать что-то успокоительное, но был прерван опять мистером Теливером, который продолжал говорить с женой:

– Они опишут все, чтоб заплатить долги, Бесси, – говорил он: – но все-таки оставят тебе мебель; ну, и сестры твои что-нибудь для тебя сделают… ну, и Том подрастает… хотя я не знаю, что из него будет… Я делал что мог… я даль ему воспитание… ну, а девочка выйдет замуж… грустная история…

Силы, возбужденные мгновенным, сильным ощущением, заметно начинали ослабевать, и бедный старик с последними словами опустился и снова впал в бесчувственное состояние. Хотя это было только повторение прежних припадков, однако все присутствовавшие были сильно поражены столь быстрым переходом от жизни к состоянию бесчувственному, тем более, что во всех словах страдальца видно было, что он предвидел смерть и предчувствовал ее. Но бедному Теливеру не суждено было разом покончить свое существование, одним скачком перейти в другую жизнь: он должен был исчезать понемногу, как тень при появлении мрака.

Послали за мистером Тернбулем. Когда он узнал о случившемся, то объявил, что это мгновенно-совершившееся выздоровление было надежным признаком, что повреждение не было общее и не могло, следовательно, мешать совершенному выздоровлению. Между отрывистыми воспоминаниями прошедшего, разбитый параличом бедняк позабыл совершенно о закладной; луч памяти озарил только более выдавшиеся обстоятельства, и он снова впал в бессознательное положение, не узнав половины своего несчастья.

Том помнил только две вещи, что вексель его дяди Мосса должен быть уничтожен, и Луке деньги выплачены, если не иным образом, то его и маггиными деньгами, лежавшими в сохранном банке. Были вещи, как вы видите, к которым Том имел гораздо более способностей, нежели к прелестям классических конструкций, или к различным математическим выводам.

На другой день в десять часов Том отправился в Сент-Оггс, чтоб повидаться с дядей своим Дином, который, по словам тетки, должен был быть уже с вечера дома. Он намеревался просить у него совета на счет дел отца, и какой-нибудь работы для себя самого. Дядя Дин вел большие дела, и светлый ум его не походил на мелочной расчет дяди Глега. Он вел дела на широкую ногу, и это вполне согласовалось с идеями и самолюбием Тома.

Туманное, сырое, холодное утро грозило дождем на весь день. В такую погоду и счастливые ищут развлечение в надеждах на будущее. А Том был очень несчастлив: он чувствовал унижение, предвидел тяжелые труды в будущем, со всею щекотливостью гордой натуры. Несмотря на уважение и любовь, которую он питал к отцу, он в тайне негодовал на него, и несчастье, постигшее семейство, казалось ему, следствием неправого дела. Рассматривая дело законным образом, отец его был кругом виноват, и дяди и тетки его были совсем вправе это говорить.

В этом случае ясно обрисовывался характер брата и сестры. Том пони мал, что тетки его могли бы принять более живое участие в несчастье его матери, но он не разделял злобного негодование, которым Магги платила за их равнодушие. Том никогда не ожидал от других того, чего он не имел полного права требовать.

С какой стати отдавать деньги таким людям, которые не умели сберечь свои собственные? Том видел некоторую справедливость в этой строгости, тем более, что он был тверд в своих убеждениях и был уверен, что никогда не заслужит подобных упреков. Ему было тяжело видеть себя в таком дурном положении по неосторожности отца; но он не жаловался, не роптал и не обвинял людей в том, что ему выпал жребий труднее, нежели другому. Он ничего не просил, кроме работы и приличной за нее платы. Сырой декабрьский туман обхватывал со всех сторон бедного Тома, с его надеждами на будущее, и казался одной малой частью его домашних неприятностей. В шестнадцать лет, при самом практическом направлении ума, не ускользнешь от обольстительной иллюзии тщеславия, и Том, рисуя свою будущность, основывался только на своей смелости и уверенности в самом себе. Он слышал, что мистрис Глег и мистрис Дин были во время оно очень бедны. Он не хотел копить понемногу деньги и нажить маленькое состояние, как дядя, его Глег, но желал следовать примеру дяди Дина: получить место в каком-нибудь большом торговом доме и живо выйти в люди. Он почти не видался с дядей Дином в последние три года: оба семейства шли различными дорогами; но по этой самой причине Том более на него надеялся. Дядя Глег, по его мнению, был неспособен на большие и смелые предприятия, но что касалось дяди Дина, то он был высокого мнение о его умственных способностях и средствах, который они имел всегда под рукой. Том давно слышал от отца, как его дядя Дин сделался необходимым человеком у Геста и комп., и как компания с радостью предложила ему долю в своем деле: вот на что метил Том, вот на что он решился. Мысль о бедности и унижении не давала ему покоя; он не мог ее переносить. Он хотел работать для матери и сестры и заставить всякого удивляться его твердому характеру. В воображении своем подстрекаемый необходимостью и ненасытным желанием, он не считал годы, а годы составлены из длинных и скучных дней, часов и минут.