Летучий голландец - Эрик МакКормак

– Уговорить меня? – воскликнула Рейчел. – Ты все неправильно понял. Это была не его идея. Это была моя идея.

Томас потерял дар речи.

– Роуленду перед тем, как он уехал в Англию, я сказала, что завидую бизва, – продолжала она. – По крайней мере, в их семьях всегда оставалось место для сюрпризов. Когда Уилл Драммонд через несколько месяцев появился у моих дверей, я довольно быстро поняла, что произошло. И действительно – то, что я впустила его в то утро, оказалось самым лучшим, что я сделала в жизни. Спасибо тебе за это, Роуленд.

Томас молчал, все еще пытаясь понять то, что услышал.

– Ах, Томас! – сказала Рейчел. – С тобой всегда так скучно. По-твоему, потрясающие вещи происходят только в книгах!

Томас не нашел что ответить на это.

– А что ты теперь думаешь? – спросил ее Роуленд. – Теперь, когда ты, по крайней мере, кое-что знаешь о Уилле? Он похож на того человека, которого ты знала?

– В общем-то, да, – ответила она. – Забавно – оказывается, на самом деле для меня было не очень важно, что ты мне расскажешь. Он любил меня, а я любила его. И, в конце концов, только это действительно имеет значение.

Договорив, Рейчел откинулась в своем кресле, довольная и утомленная. Веббер встал и подошел к ней.

– На сегодня хватит, – сказал он. – Теперь тебе пора спать.

Возражать она не стала.

– Ты придешь завтра снова, Роуленд? – спросила она.

– Конечно, приду, – ответил он. – Но потом мне нужно будет ехать.

Веббер помог Рейчел подняться по лестнице; когда он вернулся, Томас снова налил всем бренди. Они немного поболтали с Роулендом о его жизни на Ватуа и о длинном путешествии туда и обратно. О Уилле Драммонде больше не было сказано ни слова.

Около девяти вечера Роуленд не смог больше сдерживать зевоту, и Томас вызвал такси. Он проводил Роуленда до «Уолната» и вернулся к себе в квартиру. Томас подумал немного о матери и Уилле Драммонде и мысленно пожал плечами. Он был уверен, что никогда не узнает, почему она совершила такой странный, такой эксцентричный поступок. Он лег в кровать и вскоре крепко заснул.

На следующий день Томасу пришлось поехать в университет разбираться с делами, которые накопились за время его отсутствия на историческом факультете; поэтому, когда Роуленд приходил к Рейчел, его не было дома. Доктор Веббер тоже оставил их одних, чтобы они могли поговорить с глазу на глаз. Роуленд и Рейчел проговорили весь день, и, очевидно, в конце она попыталась уговорить его остаться еще на несколько дней. Но Роуленд сказал, что ему нужно возвращаться на Ватуа. Когда он в тот вечер уезжал в «Уолнат», они попрощались очень нежно, понимая, что больше никогда не увидятся.

Сам Томас поехал в отель на следующее утро, чтобы тоже попрощаться. Роуленда уже ждало такси, которое должно было отвезти его в Торонто: на этот же день у него была назначена встреча в издательстве «Юниверсити Пресс». Утро было холодным, шел небольшой снег, но по дорогам уже можно было спокойно проехать.

– Не забудьте, – сказал Томас, когда они на минуту остановились в холле гостиницы, – после того, как вы расстанетесь с издателем, вам нужно заехать в офис Джеггарда. У него ваши билеты и документы. Макфи будет встречать вас по приезде.

– Томас, – сказал Роуленд, – вы были очень добры ко мне, и вы прекрасный спутник. – Он моргнул, и Томасу показалось, что на глазах Роуленда выступили слезы. – Я в самом деле надеюсь, что мы еще встретимся. Может быть, в следующий приезд вы побудете у нас подольше? – Он спросил так, будто ему хотелось верить, что такое действительно может случиться.

Они вышли к такси и пожали друг другу руки. Минуты на холоде хватило, чтобы рука Роуленда похолодела, а лицо стало изможденным и желтым.

Такси поехало вниз по Кинг-стрит в облаке выхлопных газов. Томас подумал, что Роуленд, который так привык к прощаниям навек, быстро забудет об их расставании. Что же до него самого, Томас был удивлен, какую пустоту в душе он вдруг ощутил.

На следующее утро Джеггард позвонил Томасу и доложил, что Роуленд Вандерлинден благополучно уехал на поезде в Ванкувер.

– А как его визит в «Юниверсити Пресс»? – спросил Томас. – Он что-нибудь говорил об этом?

– Он отменил встречу, – ответил Джеггард. – У Роуленда был очень больной вид, и он сказал, что ему нехорошо. Он хотел отдохнуть перед путешествием.

Смерть, когда-то бывшая экзотичной для Томаса Вандерлиндена, теперь стала почти ручной. Через полгода после отъезда Роуленда, когда Томас сидел и пил свой утренний кофе, на квартиру пришло заказное письмо – большой коричневый конверт. В нем была записка от Джеггарда, где говорилось, что он получил прилагаемое письмо от Макфи и немедленно пересылает его Томасу.

Томас рассмотрел другой конверт – белый и поменьше размером – испачканный расстоянием и влажностью – или, быть может, потом. На конверте была треугольная марка с надписью «ВАТУА» над пальмой. Дальше большими печатными буквами был написан адресат – Джеггард. Томас поднес конверт к носу, и ему показалось, что он чувствует запах сигарет. Почерк был на удивление аккуратный и четкий для человека, который так много пьет. Сообщение было таким же четким:

Дорогой Джеггард,

Настоящим сообщаю Вам о смерти Роуленда Вандерлиндена. Когда Роуленд вернулся из путешествия в Канаду, он был очень болен. Возвращение в горы пришлось отложить до того момента, как он поправится после поездки. Роуленд жил в местной гостинице несколько месяцев.

Как только он смог отправиться в путь, я без всякой спешки проводил его домой в бунгало. Он попросил меня обязательно написать Вам о том, что он добрался, чтобы Вы в свою очередь могли сообщить об этом людям, которых интересует его благополучие.

Я был на полпути к побережью, когда барабанный телеграф донес до меня известие о его смерти.

Искренне Ваш,

Аластэр Макфи

Томас перечитал письмо. Он был не столько потрясен смертью Роуленда – он уже давно знал, что Роуленд болен сильнее, чем сам это признавал, – сколько собственным чувством утраты. За время их совместного путешествия он очень привязался к Роуленду. Томас не мог не восхищаться его настойчивостью и энтузиазмом в поисках всего, что он искал.

В то же утро он поехал в дом к матери и отдал ей письмо Макфи.

Она прочитала его и заплакала.

Еще через полгода, снежным субботним утром в декабре, в квартире зазвонил телефон, и Томас, объятый необъяснимым страхом, поднял трубку. Звонил доктор Веббер из маминого дома.

– Ты можешь приехать прямо сейчас? – спросил он. – Она очень слаба.