Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина - Элен Каррер д'Анкосс

Эта меняющаяся Россия пользовалась поддержкой главного победителя в Крымской войне, Наполеона III, отношения которого с Александром II, надо подчеркнуть, способствовали налаживанию послевоенных связей между двумя странами. Мы видели, какая пропасть пролегла между Николаем I и Наполеоном III, после того как последний восстановил империю. Но поражение России, обеспечившее господство Франции в Европе, как ни парадоксально, способствовало франко-русскому сближению. Наряду с унижением от разгрома, Россия после Парижского конгресса переживала крах всей своей восточной политики. Условия Парижского мира препятствовали ее продвижению к Константинополю морским или сухопутным путем, а потеря Бессарабии отрезала ее от Востока. Россия не была европейской страной, и война это продемонстрировала. Не могла она отныне претендовать и на присутствие на Востоке.

Следствием такого плачевного положения России стало глобальное нарушение европейской системы, которое проявилось сразу же после Парижского конгресса. Вестфальская система, просуществовавшая до 1850-х годов, исчезала. Из произошедшего конфликта выходила новая Европа, что обозначало начало новой эпохи. Об этом свидетельствовали внутренние изменения в России. Горчаков, таким образом, проанализировал изменившийся послекрымский мир и заключил, что Россия должна извлечь из ситуации уроки для определения своей политики и интересов. Его кредо «Россия сосредоточивается» отражает это новое осознание. Здесь кроется причина глубокого разрыва между линией, проводимой Нессельроде, и той, которой будет следовать министр Александра II. Размышляя о том, какую роль в мире может играть ослабленная Россия конца 1850-х годов, Горчаков пришел к выводу, что для осуществления внутренних изменений ей совершенно необходим мир. Россия должна жить в мире со всеми странами Европы, не вступать в союзы ни с одной из них, но опираться на ту, которая выражает наиболее реальное стремление помочь ей преодолеть последствия поражения и унизительного мира. По мнению Горчакова, наибольшее расположение к России питала и сильнее всего стремилась помочь ей вернуть свой статус европейской державы побежденная ею некогда Франция. Министр считает, что основания для франко-русского сближения носят одновременно структурный и конъюнктурный характер. Прежде всего это – география, так как две страны находятся на противоположных частях европейского континента, из чего следует, что они не являются естественными врагами. Они не могут соперничать за территории, не имеют противоположных географических или исторических интересов. Однако же, замечает он с удивлением, подобная ситуация, которая должна бы еще ранее подтолкнуть две страны к заключению союза, чтобы играть достойную их роль в Европе, так и не привела к столь закономерному результату. Кроме Тешенского конгресса и двух коротких периодов в XIX веке – Тильзита и усилий герцога Ришелье по урегулированию разногласий при Карле X – им никогда не удавалось согласовать свои политические курсы на основе единого представления о своих интересах и возможностях для влияния в Европе. Горчаков усматривал в Крымской войне результат неблагоприятных обстоятельств, когда Франция, будучи не в силах договориться с Николаем I об урегулировании восточного вопроса, создала и направила против него коалицию. Но, по сути, интересы двух стран не противоречили друг другу, и Наполеон III понял выгоду смены своей политики. В ходе Парижского конгресса он несколько раз способствовал разрешению споров в пользу России. Наполеон III знал, полагал Горчаков, что по окончании войны французские интересы снова войдут в конфликт с интересами членов коалиции, в частности если император поднимет вопрос о французских границах. В беседах с Морни русский император получил подтверждение интереса Наполеона III к России. Горчаков, представляя императору свою внешнеполитическую программу, рассматривал сближение с Францией как приоритетную цель своей политики. Это подтверждается вниманием, с каким он отнесся к назначению того, кто будет представлять Российскую империю во Франции. Он обсуждал с императором выбор посла, заявив, что он предопределит будущее франко-русских отношений. Александр II без колебаний последовал советам своего министра. В июле 1856 года он назначил на этот пост генерала П. Д. Киселева, к великому удивлению последнего: имея за плечами длинную и насыщенную военную карьеру и занимая высокие должности в администрации, в дипломатической сфере новый посол был новичком. Александр II объяснил свой выбор Морни, только что назначенному Наполеоном III послом в Москву: «Это – один из самых старых друзей моего отца и с давних пор и мой друг. Он руководил одним из самых важных ведомств нашей империи. Его вкусы, его возраст, так же как обязанности, которые он исполнял, могли бы помешать ему выполнить столь далекую от них миссию. Но мое желание доверить ему этот пост и его согласие с этим решением основываются на моем стремлении доказать, что тот, кто представляет меня перед императором Наполеоном, располагает моим полным доверием. Это – случай графа Киселева, и я прошу Вас передать императору, что он может доверять всему, что тот ему скажет».

Описание качеств Киселева справедливо и точно, однако в нем опущена одна значительная деталь: новый посол был убежденным либералом, чего совсем не предполагало упоминание о почившем Николае I.

Прежде чем Киселев приступил к новым обязанностям, Горчаков изложил ему основы политики России в отношении Франции, добавив, что, поскольку для Наполеона III так важен его итальянский проект, «если Ницца и Савойя притягивают его, Вы можете дать ему понять, что наша моральная и материальная поддержка больше не предоставляются венскому правительству». С этим Киселев был согласен, однако его крайне беспокоила позиция Наполеона III относительно Англии, поскольку тот хотел включить Россию в тройственный русско-франко-английский союз, который, по убеждению Киселева, повредил бы интересам России. Киселев предпочитал, чтобы перед заключением франко-русского союза отношения между Парижем и Петербургом улучшились до такой степени, что в определенный момент союз просто стал бы естественной необходимостью. В этот переходный период он также хотел умиротворить отношения с Англией, осознавая, что продвижение России в Азии послужило источником конфликта с ней. Относясь к ней с уважением, говорил он, Россия, возможно, сумеет избежать конфликта. Киселев также понимал, что для реализации своего итальянского проекта Наполеон III нуждается в поддержке или хотя бы нейтралитете Англии, а значит, не захочет выбирать между двумя полезными союзниками, Лондоном и Петербургом, предпочитая примирить и привлечь на свою сторону обоих. Позиция Киселева соответствовала переговорам, ведущимся осенью 1856 года между Горчаковым и Морни в целях заключения конвенции, предваряющей франко-русский союз. Диалоги на эту тему между двумя императорами и аккредитованными в их странах послами свидетельствовали об их стремлении договориться, но также и о том, что их разделяло. В мае 1857 года, принимая великого князя Константина, бывшего проездом в Париже, император попросил его выразить Александру II его желание достичь соглашения с Россией во избежание конфликтов или даже разрыва мирных отношений. Наполеон III также поделился с ним своей обеспокоенностью. Германия наращивала силу, Пруссия стремилась к завоеванию новых территорий, тогда как Турция находилась в процессе распада. Наконец, следовало признать, что принципы Венского конгресса устарели. Киселев передал эти слова Горчакову, и министр сделал из них вывод, что пришло время для заключения союза.