Кроха - Эдвард Кэри

В опочивальне становилось все тише, королева рыдала уже намного сдержаннее, и я сочла, что удобный момент настал. Я тихонько слезла с комода и, когда до пола оставалось несколько футов, спрыгнула с легким стуком. Стук заставил ее величество открыть глаза и поглядеть на меня. Я улыбнулась и сделала несколько шагов в направлении своей цели, и, как мне показалось, при этом не улыбалась, а прямо смеялась в голос, но прежде, чем я осмелилась высказать свое кроткое предложение, королева раскрыла рот и выдавила весьма неуместные слова:

– Черт! Вот черт!

И в ту же секунду мои надежды рухнули. Я перепугалась, и она еще усилила мой страх, издав жуткий вопль, – и я, сгорая от досады, разочарования и ужаса, опрометью побежала прочь от вопящей жены слесаря по анфиладе дворцовых комнат, минуя группки людей, пока не добежала до своего комода. Я забралась внутрь, захлопнула обе дверцы и зарылась в одеяла.

Служанка и король

Два дня спустя я оказалась вдали от тесноты и кромешного мрака своего буфета – еще ближе к центральной части дворца, даже по сравнению с опочивальней королевы. Никогда не поворачивайся спиной, кланяйся, говори, только когда к тебе обращаются, не приближайся меньше, чем на метр, и, разумеется, никогда не прикасайся. Я уже встречала короля, и даже чувствовала себя в тех обстоятельствах довольно спокойно, я свободно вела с ним беседу, и однажды даже на меня была наброшена пола его куртки, но тогда король для меня был всего лишь дворцовым слесарных дел мастером, простым изготовителем замков, каких во Франции полным-полно, тысячи, я думаю, поскольку там все любят запираться от других людей. Но в стране обычно есть только один король. Таково правило. А иначе будет кровопролитие. Я видела много портретов короля, его профиль был выбит на всех французских монетах. Но отчеканенная на них голова короля и голова короля, поедающего глазурованный пирог, имели мало сходства, так что можно сказать, я его не знала.

Тем не менее в этот самый момент его величество, Божьей милостью, король Франции Людовик XVI сидел передо мной в кресле.

– Ну, Мари Гросхольц, – начал он.

– Ваше величество, – отозвалась я, склонившись в низком поклоне.

– Должен сказать, королеве сейчас много лучше. В следующий раз мы позволим присутствовать лишь тем, кому это абсолютно необходимо. К примеру, никто не будет сидеть на комодах. В следующий раз все будет сугубо приватно.

– Да, ваше величество, – сказала я, а в голове у меня крутились разные мысли: это губы короля, за ними зубы короля и язык в монаршей ротовой полости, а еще там имеется надгортанный хрящ короля и слюнные железы короля, а за ними зияет королевская гортань, ведущая в глубокие недра монаршего тела.

– Скажи мне, – требовательно продолжал он, – ты и правда не знала, кто я?

– Нет, ваше величество, я думала, вы мастер по замкам.

– И я этим горд. Но ведь тогда на крышу пришел лакей в ливрее королевского цвета.

– Но лакей вашей сестры тоже носит голубую ливрею.

– Елизавета тебя просто обожает, не так ли? Наконец-то она перестала быть нелюдимой. Нам не следовало позволять мадам Мако заниматься ее воспитанием. Она очень тяжело переживала смерть наших родителей, как и нашего брата. Их смерть нас сблизила ненадолго. Она, как тебе самой известно, бывает немного нервной. Слезы, сцены. Но ей теперь лучше, мне приятно это отметить, в последнее время – безусловно лучше. Другими словами, я хочу сказать: ты молодец! И я тебя благодарю. За Елизавету и за твое недавнее внимание к нуждам королевы. Что бы я мог для тебя сделать в награду за это?

Мне вновь представилась возможность, и предложил ее сам король.

– Прежде чем приехать сюда, ваше величество, я была в услужении у изготовителя восковых изваяний, весьма одаренного скульптора в Париже. Я уверена, самым драгоценной наградой для него и самым ценным экспонатом в его коллекции могло бы стать вылепленное с натуры ваше лицо, если ваше величество соблаговолит дать на то свое согласие.

– О, мне что-то это все не нравится. Звучит малоприятно.

– Вас весьма поразит его искусство!

– Да? Интересно. А ты его ученица?

– Да, он обучил меня в Швейцарии, в Берне, откуда я приехала.

– У нас швейцарцы в королевской гвардии, они стоят в карауле внутри дворца и снаружи, это наш личный караул. Мы без них никуда. Так что я кое-что знаю о швейцарцах, да уж. Твой хозяин, он был хорошим учителем?

– О да, чудесным!

– А ты – хорошей ученицей?

– Я занималась прилежно и многому обучилась.

– Тогда ты сможешь сама сделать мой слепок.

– Я, ваше величество?

– Да, ты.

– Вы, верно, шутите.

– Я абсолютно серьезен.

– Нет, нет, я не могу.

– Почему не можешь?

– Ну, то есть я могу, но не должна.

– Почему не должна?

– Нет, это было бы неправильно, совсем неправильно.

– А я если я скажу, что это правильно?

– Но, видите ли, сир, это для моего наставника…

– Я дам согласие только тебе.

– Это его сильно обидит.

– Значит, пускай обижается.

– Но он никогда меня не простит!

– Простит! Ты ему скажешь: такова была воля короля.

– Это выше моих сил!

– Так подрасти, девочка, подрасти, чтобы найти силы!

– Это было бы преступлением, сир!

– Гросхольц, сейчас или никогда!

И я, хотите верьте, хотите нет, сняла с него слепок – сама.

Мы находились в одном из помещений апартаментов короля, посреди комнаты стоял небольшой кузнечный горн. Сначала мы лакомились клубничными тарталетками. Король снял расшитый золотом камзол и надел простой редингот. Комната была заставлена глобусами, повсюду валялись географические карты. На столах виднелись миниатюрные модели странных зданий и множество всяких диковинных штуковин: телескопы и микроскопы, секстанты и теодолиты, движущиеся модели Солнечной системы и инструменты, коих я в жизни не видывала. И по всей комнате, среди глобусов Земли и планет, рядами стояли сотни книг, все в идеальном порядке. Среди них я заметила полное собрание «Энциклопедии» Дидро, а также – о, как я мечтала ему рассказать об этом! – «Париж в 2440 году» Л. С. Мерсье.

Я промыла королю лицо, умастила маслом брови и, слегка похлопывая кончиками пальцев, пригладила их. Потом я вставила в монаршие ноздри соломинки – да, я сделала это! Я наложила гипс на его лицо и разгладила по коже так, будто накрыла его салфеткой – да, я сделала и это. В комнате стояла полная тишина, ведь там были только мы с королем. Мы были словно одни в целом мире. Потом я осторожно удалила гипсовую маску, после чего очистила ему лицо. Я сняла необходимые мерки. Ширина головы от уха до уха: восемнадцать дюймов. Окружность шеи: двадцать два дюйма и одна треть. Измеряла Мари.