Одно идеальное лето - Пейдж Тун

– Лукас! – кричу я, не отрывая взгляда от его удаляющейся спины. Мы прорываемся сквозь толпу, потому что все идут смотреть фейерверк.

– ЛУКАС! – снова кричу я, но он не замедляет шаг. Вдруг толпа ненадолго редеет, и я умудряюсь добежать до него на каблуках. – СТОЙ! – кричу я, хватая его за руку и крепко ее сжимая. Он резко оборачивается.

– Перестань! – выдыхаю я. – Куда ты идешь?

– Домой, – шипит он.

– Что? Почему? – Он не отвечает. – Из-за Джесси?

– С меня хватит, – говорит он, сердито на меня глядя.

– Хватит чего? Меня?

Он качает головой и идет дальше.

– Подожди! – отчаянно кричу я ему вслед. Он останавливается и поворачивается ко мне лицом.

– В пятницу я возвращаюсь в Германию, – говорит он под звуки взрывов. Небо над нашими головами сияет разными цветами.

– Разве ты не останешься еще на две недели?

– Я уеду в пятницу, – твердит он.

– Почему?

Черты его лица смягчаются, но лишь слегка.

– Столько…

Он умолкает.

– Что такое? – спрашиваю я. – Что не так?

Он глубоко вздыхает, но на меня не смотрит.

– Лукас, – мягко говорю я, взяв его за руку и пытаясь помочь ему открыться, – в чем дело? В твоих родителях?

Спустя несколько секунд, он кивает.

– Но не только в них.

– Что еще? Кто еще?

Он смотрит мне в глаза.

– Давай вернемся в мою комнату, – торжественно говорит он.

Я следую за ним к выходу. Внутри все сжалось.

Мы поднимаемся в его комнату, он указывает мне на одно из кресел и сам садится в другое. Слышны приглушенные звуки продолжающегося фейерверка.

– Я должен тебе кое-что рассказать, – говорит он. – Об одной моей знакомой девушке из Германии.

К горлу подкатывает тошнота.

– Ее зовут Розалинда, – мрачно продолжает он. – И мы с ней знакомы всю жизнь. Она из очень хорошей семьи.

Зачем он мне об этом рассказывает?

– Всегда предполагалось, что я на ней женюсь.

Я закрываю рот рукой. Он смотрит на меня с жалостью.

– Я не хочу жениться на ней, – продолжает он. – Но все сложно.

– Я не понимаю. Ваш брак оговорен заранее?

– Не совсем.

Значит, он все же не живет в Средние века.

Он продолжает:

– Но мои родители ожидают от меня определенные вещи. Меня так растили. Разорвать помолвку с Розалиндой…

– Ты помолвлен? – резко спрашиваю я.

– Нет. Я никогда не делал ей предложения, но между нами было определенное понимание.

– Ты с ней спал?

Скажи, что нет, скажи, что нет, скажи, что нет…

– Да.

– А. Так она твоя девушка?

А я тогда кто?

– Нет. Как я уже сказал, все сложно.

– Почему ты не рассказывал мне о ней раньше? – шепотом спрашиваю я.

– Я хотел. В тот день, когда пригласил тебя на обед после нашего первого свидания. Но подошел Гарри, и мне показалось, мы можем обойтись без… Деталей. Я не знал, насколько далеко все у нас зайдет.

Я изумленно смотрю на него.

– И насколько далеко все зашло?

– Элис… – Он встает, подходит ко мне, опускается на колени и смотрит прямо в глаза. – Я люблю тебя. Ты знаешь, что люблю. Я хочу быть с тобой. Я не хочу быть с Розалиндой.

– Прекрати называть ее имя! – вырывается у меня. Я понимаю, это всего лишь имя, но у меня в голове уже сложился ее образ, идеальный и прекрасный.

Он берет меня за руку. Моя рука дрожит, но он кажется очень спокойным. Даже пугающе спокойным.

– Мы никогда не обсуждали наши предыдущие отношения, – серьезно говорит он.

Это правда. Меня интересовало его прошлое – по нашим занятиям любовью было понятно, что у него опыта куда больше, чем у меня, – но мне не хотелось затрагивать эту тему, потому что разговоры о его прошлом неизбежно вели за собой и разговоры о моем.

– И наверное, это была ошибка.

Я глубоко вздыхаю. Мне не хочется обсуждать с ним Джо, но дело принимает серьезный оборот. Похоже, настало время абсолютной честности.

– Розалинда…

– Хватит! – Я поднимаю руку.

– Как мне ее называть? – мягко спрашивает он.

Хороший аргумент.

– Ладно.

– Она была у меня первой, – продолжает он.

Ох, это больно. И, честно говоря, я в легком шоке от того, насколько.

– Мы вместе выросли, вместе играли, когда были детьми. Она была моим другом. Родители все время дразнили нас, что мы влюблены друг в друга, но ничего такого не было, пока нам не исполнилось шестнадцать, и все стало серьезно…

Он многозначительно смотрит на меня, и боль усиливается. Я сама не знала, что он для меня настолько важен.

– После лета мы оба вернулись в школу, и когда я ее увидел, что-то изменилось. Не знаю, появился ли у нее кто-нибудь другой, но через год мы снова стали друзьями. Может, дело было в давлении родителей, но мы договорились, что, если поженимся, это будет наш осознанный выбор. И что сперва нам нужно немного пожить.

Погодите.

– Так вот чем ты со мной занимаешься? Немного живешь?

В горле встает комок.

– Нет. – Он качает головой. – С тобой все совсем иначе, чем было до этого.

По щекам текут слезы. Фейерверки закончились, и теперь слышна музыка с главной сцены. Похоже, играет Марк Оуэн.

– Ты рассказал обо мне родителям?

– Расскажу, когда приеду домой. Расскажу всем.

Я не слишком переживала, что не будем видеться этим летом. Теперь мне становится плохо при одной мысли о том, что он уедет в Германию. Неудивительно, что он никогда не предлагал мне поехать с ним.

– Иди сюда, – говорит он, стягивая меня со стула.

Той ночью мы не занимаемся любовью. И даже не раздеваемся. Мы лежим на кровати, он обнимает меня сзади, и я слушаю звуки балов колледжей, по-прежнему гремящих на реке. Он даже не спросил меня о моем прошлом. Мне не пришлось рассказывать про Джо. Но это не значит, что я о нем не думаю. Ранним утром на следующий день, возвращаясь домой, я ничем не отличаюсь от других студенток, гулявших всю ночь, – томная, с поблекшим макияжем, по-прежнему в вечернем платье. Но внутри я чувствую себя скорее мертвой, чем живой.

Беспокойство не покидает меня все лето. Я постоянно напряжена. Лукас звонит редко – он периодически посылает мне сообщения, а если я пытаюсь ему позвонить, то мне отвечают, что телефон выключен. Я снова погружаюсь в пучину мрака. Теряюсь в нем на долгие недели, пока не вмешиваются Эмили и Джесси – а потом я уезжаю в Лондон. Искать и не находить.