Полька - Мануэла Гретковска

В доме психоаналитика и его жены, оперной певицы, бывал Кандинский. Он оставил пастельный набросок окрестностей. Кандинский в то время уже приближался к абстрактному искусству, поэтому сложно сказать, что изображает картина. Холмы и сосну или же въезд в туннель, появившийся в Грёдинге лишь недавно. Видения авангардных художников, как известно, опережают время.

Взбунтовавшись против Фрейда, Бьерр изобрел психосинтез, оригинальную терапию больной души с помощью искусства и творчества. Собственную душевную печаль он лечил путешествиями и религиозными исканиями. Умер этот первый шведский пророк Нью-эйдж в шестидесятые. Дом Бьерр завещал Психоаналитическому обществу, осталась еще большая библиотека, а также множество неразрешенных имущественных вопросов. Виллой и обществом занялась его пациентка, а затем ученица — Керстин. Жители Грёдинге считают старушку чокнутой. Она организует встречи, на которые съезжается стокгольмский Нью-эйдж. Из весталки, поддерживающей вечный огонь памяти о знаменитом психоаналитике, Керстин стала председателем общества. Она издает книги Бьерра, ездит на симпозиумы по Юнгу, приглашает «интересных людей» — исландских шаманов, психиатров-новаторов, парапсихологов, художников.

Силы для работы, явно превосходящей ее возможности, восьмидесятилетняя Керстин обретает в саду, простирающемся от виллы до самого озера. Чакры впитывают бьющую из земли благотворную энергию. Мне также случается припасть к этой садовой батарее. Вместо того чтобы глотать аспирин, я лечусь, расширяя ауру.

Уже много лет продолжаются судебные препирательства по поводу прав на виллу Бьерра. Его наследники, пасынки от брака с певицей, предпочли бы избавиться от общества и получить дом в свое распоряжение.

Керстин советовалась по вопросу наследства с Хельге — исландским ясновидящим. Заодно он предсказал будущее и гостям общества.

Исландский шаман — крошечного роста, в костюме, с жилетными часами на цепочке — устроился поудобнее на высоком стуле в стиле модерн. Ножки, обутые в сверкающие лакированные туфельки, не доставали до пола, и, помахивая ими, Хельге впал в транс. Ангел раскрыл перед ним книгу судеб, и шаман, скрежеща зубами, принялся вещать. Порой он переходил на староисландский, на котором говорили его предки, из поколения в поколение передававшие своим потомкам дар ясновидения.

Петушок воспользовался сверхъестественным даром Хельге и задал ему несколько вопросов.

— Шаман точно знает, почему я поселился именно в Грёдинге, — интриговал он после сеанса любопытную Керстин, свято верящую каждому слову Хельге.

— Я знала, что здесь не обошлось без мистики, иначе откуда бы взяться в наших краях поляку-психологу?

— Он рассказал о моих прежних воплощениях, в одном из последних… я был отцом Поля Бьерра. И дал ему деньги на этот дом. Мне полагается небольшая комнатка, не правда ли?

Керстин потеряла дар речи… еще один потусторонний наследник?.. Отец — даже более близкий родственник, чем алчные пасынки.

— Не бойся, — утешил ее Петр, — я верю во вселенскую справедливость. Не в этой жизни, так в следующей получу реинкарнацию поудачнее — быть может, стану очередным председателем Юнговского общества в Грёдинге? Нам необязательно сражаться за дом именно в нынешнем воплощении, Керстин…

11 марта

Петр упрекает меня за то, что из каждого шведского фрагмента так и прут мои недоброжелательность и непонимание. Я несправедлива к этой стране, не в состоянии оценить ее достоинства. Так было с самого начала. Я, мол, создаю себе имидж томящейся в деревне барышни. Это правда. Я живу в деревне, сама виновата, что плохо выучила язык. Я не знаю Швеции. Привычный пейзаж, любимый покой. Я не стану переписывать газетные статьи о шведских проблемах и делать вид, что это мое собственное социологическое хобби. Я описываю лес, двор, наши разговоры с вернувшимся с работы Петушком. У нас нет друзей-шведов. Я охотно уеду отсюда, не узнав ничего, кроме ближайших окрестностей.

Угрозы Петра: «Через несколько лет ты поймешь, как здесь хорошо!» — могут дать только один результат: в Скандинавии мне не захочется провести даже выходные. Швеция не станет для меня сувениром, осколком воспоминаний, утопленным в теплом искрящемся янтаре. Это кусочек льда, который — надеюсь — растает в прошлом.

За три года, что я провела здесь, написаны несколько книг, статей, сценариев. Шведский я учила сама — по учебникам и телевизионным титрам. Я не в состоянии правильно произнести: «Пожалуйста, килограмм хлеба и восемь ломтиков колбасы», — зато понимаю бергмановские диалоги и газетные статьи.

Я ценю социальные удобства — бесплатные больницы, заботу о стариках. Бабушка, живущая по соседству, каждый день ездит на бесплатном такси в магазин или к врачу.

Шведских пособий я не получала, но пользуюсь прекрасным медицинским обслуживанием беременных. Восхищаюсь великолепной системой образования. Почему я не полюбила Швецию с первого взгляда? Разница темпераментов, ментальности… так бывает и с человеческими отношениями… химическая реакция. Швеция меня не захватила. Не только меня… Слишком много во мне славянского, слишком много романского, слишком много глупости? Беру вину на себя, а наказанием пусть станет отъезд — в Польшу или другое место.

12 марта

Не хочется писать. Не то чтобы это было сознательное решение — переизбыток самой себя, инфляция. Просто нет потребности. Хотелось бы описать наших соседей на том берегу озера — кришнаитский храм, где мы часто бывали в гостях, — но получается глава из путеводителя по окрестностям.

Начала шелковую картину — метр на метр, — но первый энтузиазм проходит, и я все убираю в уголок. Художественный кружок.

14 марта

«Польша — отчизна говнюков» — Виткаций.

Каждую неделю — очередная польская сенсация, импульс, гальванизирующий дохлую лягушку. На следующей неделе — все забыто. Без суда, приговора и следствия (а раньше — «чести»).

В частной жизни то же самое. Чуть ли не каждый звонок оттуда — сплошное брызганье слюной. Поговоришь — и приходится проветривать комнату. Покупая квартиру, мы не знали, что доверяемся любителям. Ничто не доводится до конца, счета перепутаны, обещания не выполнены. Банки-обманщики, секретарши-недоучки. Везде одно и то же: редакции, где нагло не дают авторизировать текст, параноики, с помощью чужих текстов создающие собственную версию «Пигмалиона». Режиссеры — бездарные постановщики не только фильмов, но и собственной жизни. Барышни по имени «Я лучше знаю», мальчики, выкрученные болезненными амбициями и завистью. Соотечественники!

Я готова, наболела к родам. У Польки уже тоже все готово. У меня появляется сонное желание извлечь ее из дырочки между ног собственными руками. Выковырять созревший плод из потрескавшейся шкурки.

15 марта

Нюхаю время. Ничего не делаю: лежу, подремываю. У Петра весенняя усталость, он взял отпуск — не то по болезни, не то еще какой-то. Во всяком случае, побудет со мной до родов. Потом получит декретный отпуск. Нам нечем заняться, хотя в подвале полно старой рухляди, которая ждет своего часа. В шкафах болтаются тряпки, от избытка бумажного хлама сами собой распахиваются скрипучие дверцы. Надо ответить на старые письма, продать квартиру, купить Поле приданое. А мы сидим, признанные недееспособными по причине ничегонеделания.