Собака, которая спасла мир - Росс Уэлфорд

Бедный Мэшик вертится от боли, скуля и крутя головой в попытке увидеть место укуса и полизать его, но не может дотянуться. Мне хочется утешить его, но у меня есть другие дела.

– Где оно, где оно? – кричу я, пока Джессика открывает дверь огромного холодильника, и по полу расползается облако ледяного пара. Несколько секунд спустя она передаёт Другой Мне какой-то ящик, и та распахивает его и протягивает мне крошечную стеклянную бутылочку.

– Ты проделала долгий путь ради этого, – говорит она.

Вокруг нас собрались другие работники лаборатории, привлечённые шумом и переполохом. Пожилой мужчина с седыми волосами говорит:

– Что, ради всего святого, тут творится, Джессика? Скажи, ради Бога, что ты такое делаешь?

– Не сейчас, Артур, – говорит она с таким нажимом, что мужчина замолкает и просто наблюдает.

Бутылочка. Она крошечная, но я должна проглотить её целиком. Не её содержимое: всю ампулу.

Я пытаюсь.

Я кладу её в рот и пытаюсь проглотить.

И не могу.

Это маленький цилиндрик сантиметра два в длину, и я испытываю рвотный позыв всякий раз, когда пробую. Я всхлипываю от отчаяния – время на исходе.

Из коридора доносятся крики, а потом начинает оглушающе орать сигнализация. Коридор кишит пробравшимися через окна гигантскими скорпионами, потом с громким «вумпф» взрывается дымовая бомба, а следом раздаются выстрелы – солдаты пытаются одолеть скорпионье нашествие.

Услышав стрельбу, люди в лаборатории кричат и падают на пол, а я отчаянно пытаюсь проглотить бутылочку. Она доходит до горла, но потом включается рвотный рефлекс, ампула царапает мне рот, и я отчаянно всхлипываю.

Всё кончено.

У меня не получилось.

Сколько же людей теперь погибнет.

– Что происходит? – спрашивает Другая Я, её голос делается пронзительным от страха.

– Не получается, – в отчаянии говорю я. – Тот укус скорпиона пробил брешь между РЖ и ВР. Значит, то, что находится внутри меня, может пройти сквозь стену. – Я тяжело дышу и объясняюсь так себе.

– Какую стену? – вопит Другая Я и оглядывается, будто ища эту самую стену.

– Ты не помнишь? Виртуальную стену между тобой и мной! Между этим моментом и прошлым годом! – ору я. – Но оно должно быть внутри меня. Я не могу просто, знаешь, унести это с собой.

– Ну так… проглоти это! Попытайся ещё раз!

– Я не могу. Ампула слишком большая.

В кармане у меня звякает телефон.

Времени нет.

Я тяжело падаю на пол, ожидая темноты Купола.

Мистер Мэш ковыляет ко мне и моему двойнику, вывалив длинный язык из пасти.

Я жду.

Потом Другая Я внезапно хватает мистера Мэша за ошейник и вскакивает на ноги.

– Его тоже ужалили! – кричит она. – Бисквит! Бисквит Джексона! – Она лезет в сумку на ремне и вытаскивает оттуда смятый бумажный пакет.

– Мэшик! Мистер Мэш! Гляди, что у меня для тебя есть! – говорит она и, не спрашивая, выхватывает стеклянную ампулу из моей ладони, запихивает её в липкий кусок торта и подносит к морде мистера Мэша.

Он обнюхивает торт, а потом проглатывает целиком, не жуя.

Я слышу:

– Удачи! – поднимаю взгляд и вижу, как Другая Я и Джессика крепко обнимаются, ожидая, когда я пропаду.

– Джорджи! Джорджи! Быстрее!

Я вцепляюсь в мистера Мэша, и всё чернеет, а потом сквозь туман в голове и жуткую боль слышу чей-то крик. Меня тошнит, я бьюсь в конвульсиях и скребу пальцами по шлему.

Этот голос мне знаком.

– Джорджи! Джорджи! Ты в порядке?

Это Рамзи.

Надо мной загораются точечные светильники Купола.

Он стоит на краю круглого пола, и я ползу к нему – по шее течёт пот, в горле привкус рвоты. Откуда-то доносится ритмичный грохот, и я слышу крик, усиленный громкоговорителем:

– Откройте, немедленно откройте!

– Полиция внизу двери тараном выбивает, – говорит Рамзи. – Ты его принесла?

Я не могу говорить, но указываю на мистера Мэша, которого тоже тошнит. Из бедра в том месте, где его ужалил скорпион, течёт кровь, и я полутолкаю, полутащу его в зал управления, где мы оба обрушиваемся на пол. Прошло всего десять минут, но по ощущениям – гораздо больше. В уголке зала управления сидит Сасс, по-прежнему в пляжном халате, по-прежнему поражённо таращась на нас.

– Ты нормально? – спрашивает она, но я слишком вымотана, чтобы ответить.

Доктор Преториус сидит в рабочем кресле, неглубоко дыша. Её тёмная кожа приобрела серовато-коричневый оттенок, а глаза за толстыми линзами очков превратились в щёлки.

– Скажи мне… скажи мне, что ты его принесла, ребёнок. Скажи мне, что это всё того стоило – пожалуйста!

Мы слышим, как внизу выбивают дверь.

Я перевожу взгляд на мистера Мэша – он вытягивает шею и выташнивает стеклянную ампулу. Я хватаю её и приподнимаю, потратив на это, кажется, все свои силы, и осунувшееся лицо пожилой леди озаряет улыбка.

Это настоящая улыбка – я впервые в жизни вижу, как она улыбается; в уголках бледных глаз у неё собираются мелкие морщинки. Она кивает.

– Молодец, ребёнок. – Она закрывает глаза и роняет голову на грудь.

– Нет! – кричу я. – Не умирайте!

Она снова открывает глаза.

– Не неси чепухи. Я не собираюсь тут помирать. Работа ещё не закончена, ребёнок.

На мониторе компьютера ещё идёт программа новостей: на улице перед Куполом царит хаос, воют сирены, сверкают синие полицейские мигалки. Тётушка Нуш сидит в кабине грузовика лицом к металлическим дверям погрузочной площадки, а репортёр говорит:

– …драматическая сцена разворачивается в Уитли-Бэй: тётя одного из детей собирается выломать двери Испанского Города…

– Нет, тётушка Нуш! – кричит Рамзи на экран, но уже поздно. Его тётя заводит мотор.

– Дети, вы ещё сможете меня спустить? – спрашивает доктор Преториус. – Потому что времени у нас в обрез. Оденьте на меня пляжный халат!

Сасс быстро сбрасывает халат и помогает доктору Преториус его надеть.

– Окей – теперь носки. Живо! А, плевать. Какая разница? Надо сматываться.

Я едва могу подняться на ноги сама, не говоря уже о том, чтобы тащить кого-то ещё, но Рамзи и Сасс как-то умудряются спустить доктора Преториус по металлической лестнице на погрузочную площадку как раз к тому моменту, когда раздаётся первый оглушительный треск.