Часовые Запада - Дэвид Эддингс

- До тебя ужасно долго доходит. В моем положении всегдатошнит по утрам.

- Положении? Каком положении?

Она в отчаянии закатила глаза.

- Гарион, - произнесла она преувеличенно терпеливо, - тыпомнишь ту маленькую проблему, что была у нас прошлой осенью? Ту проблему,из-за которой мы посылали за тетушкой Пол?

- Ну да.

- Спешу тебя обрадовать, этой проблемы больше нет.

Он уставился на нее, постепенно осознавая, в чем дело.

- Ты хочешь сказать?..

- Да, дорогой, - проговорила она с улыбкой на бледном лице.- Ты скоро станешь отцом. А теперь, с твоего позволения, меня опять сейчасвырвет.

Все было странно и непонятно. Как ни пытался Гарион и так иэдак растолковать значение этих двух отрывков, ему никак не удавалось свести ихдруг с другом. Несмотря на то, что оба они, по-видимому, описывали один и тотже отрезок времени, они просто расходились в разных направлениях. За окномстояло ясное солнечное осеннее утро, но пыльная библиотека казалась мрачной,промозглой и негостеприимной.

Гарион не мыслил себя в роли книжного червя, поэтому взялсяза работу, которую задал ему Бельгарат, с некоторой неохотой. Во-первых, егопугала огромная кипа документов, которые ему предстояло перебрать, а крометого, эта темная комнатушка, где стоял запах древних пергаментов изаплесневевших кожаных переплетов, всегда наводила на него тоску. Однако ему ираньше приходилось делать то, что ему было неприятно. И теперь, хоть и безособого восторга, он каждый день* послушно проводил не менее двух часов в этойкелье, разбираясь в старинных книгах и свитках, написанных подчас весьманеразборчиво.

Стиснув зубы, Гарион который раз разложил перед собой настоле два пергаментных свитка. Он начал читать медленно и вслух, в надежде, чтоего ушам, возможно, удастся уловить то, что упустили глаза. В Даринскихрукописях все было сказано относительно ясно и прямо. "Да будет так, -говорилось в них, - в день, когда Шар Алдура загорится алым пламенем, откроется,как зовут Дитя Тьмы. Берегите сына, что родит Дитя Света, ибо брата ему неиметь. И свершится так, что те, кто однажды были единым, а сейчас их двое,воссоединятся, и в воссоединении этом одного из них больше не станет".

Шар уже загорелся красным пламенем, и открылось, как зовутДитя Тьмы - Зандрамас. Это сходилось с тем, что произошло. Строки о том, что усына, которого родит Дитя Света - его сына, - не будет брата, несколькообеспокоили Гариона. Сначала он решил, что это значит, что у них с Сенедрой будеттолько один ребенок, но чем больше он над этим размышлял, тем больше понималнесостоятельность своих выводов. На самом деле там говорилось, что у них будеттолько один сын. Но ничего не было сказано о дочерях. Чем больше он об этомдумал, тем больше нравилась ему мысль о целой стайке маленьких резвых девчушек.

Последний отрывок - о двоих, которые раньше были единым, -казался абсолютно бессмысленным, но он был уверен, что со временем и эти словаобретут смысл.

Гарион переложил руку на строки Мринских рукописей,напряженно вглядываясь в них при желтом мерцании свечей. Он еще раз медленно ивнимательно прочел: "И Дитя Света встретит Дитя Тьмы и победит его, - это,безусловно, относилось к поединку с Тораком, - и Тьма рассеется". Темноепророчество ушло в небытие со смертью Торака. "Но зри: камень, лежащий вцентре Света, - Шар, очевидно, - будет... " - на этом месте красоваласьклякса. Гарион нахмурился, пытаясь разобрать, что за слово скрыто подчернильным пятном. Но как только он начал вглядываться в него, у него страннозакружилась голова, как будто отодвинуть кляксу и заглянуть под нее стоилотаких же усилий, как сдвинуть с места гору. Он повел плечами и продолжилчитать: - "... и встрече сей надлежит произойти в Месте, коего нет, ивыбор да свершится там".

Читая этот последний кусок, Гарион застонал от бессилия. Какможет встреча - или еще что-нибудь - произойти в Месте, которого нет? И чтозначит слово "выбор"? Какой выбор? Чей выбор? Выбор между чем и чем?

Он снова перечел это место. И снова почувствовал то женеобъяснимое головокружение, когда глаза его остановились на кляксе. Гарионнахмурился. Какое бы слово ни скрывалось под кляксой, это все-таки всего лишьодно слово, а одно-единственное слово не может быть так важно. Первымприходившим на ум объяснением этому пятну была всем хорошо известнаянеряшливость Мринского пророка. Кроме того, можно предположить, что именно этотсписок был не совсем точен. Тот, кто переписывал его, возможно, нечаяннопропустил пару строк, когда замарал страницу. Гарион припомнил случаи, когда исам допустил подобную оплошность, превратив тем самым вполне доброжелательноевоззвание в устрашающее заявление о том, что он готов объявить себя военнымдиктатором всех королевств Запада. Обнаружив свою ошибку, он не просто стеругрожающие строки, но с содроганием сжег весь лист, чтобы знать наверняка, чтоего никто никогда не увидит.

Гарион поднялся, расправляя затекшие мышцы, и подошел ккрохотному окошку. Осеннее небо было ослепительно голубым. Ночи уже сделалисьпрохладными, и луга, лежащие высоко над городом, на рассвете были покрытыинеем. Дни тем не менее оставались теплыми и ясными. Он посмотрел на положениесолнца, чтобы определить время. В полдень он обещал встретиться с графомВалгоном, толнедрийским послом, и не хотел опаздывать на встречу. Тетушка Полвсегда подчеркивала, как важна пунктуальность, поэтому Гарион старался всюдууспевать вовремя.

Он вернулся к столу и рассеянно покрутил в руках свитки, вто время как ум его тщетно бился над загадкой двух противоречащих друг другуотрывков. Потом он задул свечи и вышел из библиотеки, тщательно закрыв за собойдверь.

Валгон был, как всегда, утомителен. У Гариона сложилосьтвердое убеждение, что врожденная напыщенность толнедрийцев мешает им выразитьсуть проблемы, которая утопает в пучине цветистых оборотов и выражений. В тотдень обсуждался вопрос о "предоставлении приоритета" в разгрузкеторговых судов в Ривской гавани. Валгон явно испытывал удовольствие, произносяэту фразу - "предоставление приоритета", - и поэтому вставлял ее, покрайней мере, через предложение. Суть изложенного Валгоном сводилась к просьбеили требованию того, чтобы толнедрийские купцы получили первоочередное правошвартоваться к городским причалам.

- Дорогой мой Валгон, - начал Гарион, подыскивая слова,чтобы недипломатичнее отказать в просьбе, - по моему мнению, этот вопростребует... - Он прервал себя на полуслове, подняв глаза на открывшиесямассивные резные двери Тронного зала.