Николай Хмурый. Западная война - Михаил Ланцов

Очень скоро, после начала разбирательств, выяснилось, что этот карапуз ещё неплохо держится. Да, до Николая Александровича и раньше доходили отголоски несколько предвзятого отношения старших братьев к нему. Но внимания он тому не придавал, путая причинно-следственные цепочки. Он-то что думал? Правильно. Что Всеволод старших дразнит и те дёргаются, третируя его в ответ. Но при более близком и вдумчивом изучении вопроса оказалось, что источником конфликта был совсем не он… парень ещё очень хорошо держался, находясь под постоянными и весьма язвительными издёвками старших.

Типаж внешности Ярослава и Святополка был один – близкий по своему виду к образу Александра III. Очень такая характерная внешность. Глянешь – не ошибёшься. Да и сам Николай такой обладал в какой-то мере, хоть и сильнее скорректированной влиянием матери. А вот младший имел внешность другую – достаточно резонансно отличавшуюся. Из-за чего эти мерзавцы постоянно называли его «плодом любви»: дескать, они-то законные Романовы, а его мама нагуляла на стороне. Всеволода это бесило чудовищно. Просто невероятно. Но отличия во внешности он тоже прекрасно замечал и потому молчал. Видимо, в глубине души и сам сомневался в своём происхождении и положении, из-за чего отчаянно старался соответствовать.

Почему так себя вели старшие? Вопрос невеликой сложности. Нашлись доброхоты, вбившие им очень «интересные» мысли в голову. В основном они пели о том, что они – богоизбранные, золотые дети, а остальные – дерьмо, а не люди. Об остальных можно вытирать ноги и ни во что их не ставить. И за этих остальных они и младшего старались выдать. Дескать, мать излишне увлекалась одним служивым лейб-конвоя. Вот и «вылупилась» на свет божий «эта мерзость». Николай Александрович был абсолютно уверен, что эти наговоры не имели ни малейшего основания под собой. Они ведь жили на виду. Даже в туалет сходить так, чтобы об этом не узнала половина дворца, было ровным счётом невозможно. А уж секс, не говоря уже о романе, утаить было нереально. Тем более что их брак начался в сложных условиях, когда свежи были воспоминания о покушениях. Как на него самого, так и на его первую невесту. Поэтому она если и могла где уединяться, то в сортире. Да и то: всегда кто-то поблизости был, прислушиваясь, нормально ли всё? Не нужно ли помочь? Они оба были окружены людьми так плотно, что утаить подобные игры, даже намёки на них, было нельзя. Технически. А уж секс… даже, казалось бы, спонтанный, проводимый максимально вдали от чужих глаз, обсуждался после половиной дворца. Шёпотом. Но всё равно. Иногда в деталях.

Нет… нет… это было невозможно. Тем более что юный Всеволод своим видом сильно напоминал молодого прапрадеда – Николая I. Что прозрачно намекало на другую рекомбинацию генов. Но разве старшим братьям это что-то объясняло? Нет. Они видели в нем гадкого утёнка. Они видели в нём того, кто умнее и лучше их, во всяком случае в том, что так ценил их отец. Из-за чего очень легко поддавались внушению со стороны. Такое оправдание ведь решало всё.

Но это было бы полбеды.

Да чего уж там? Сотой частью.

Оказалось, что старших, особенно первенца, не только стравливали с младшим, но и развращали самым паскудным образом. Их приучали к тому, что им можно всё. Ведь они – лучшие из лучших. И держались неплохо они только с отцом и матерью. Они играли с унижением окружающих. Наслаждаясь им. И если бы только унижением…

Это был гнойник. Настоящий. Зрелый. Мерзкий. И на удивление огромный, так как вокруг старшего и в меньшей степени среднего сына уже сформировалась тусовка, всецело разделяющая их увлечения. Страшные. Чудовищные увлечения. О каких Николай Александрович даже и не догадывался, глядя на них. Да, девочки рядом с ними крутились странноватые и излишне распущенные, но он принимал это за излишнее либидо. Однако… если бы это было только им…

Так, прорабатывая сначала Всеволода, а потом окружение его братьев, и удалось выйти на английскую агентуру. Очень хорошо замаскированную агентуру. И надо сказать: это произошло крайне своевременно. Ещё бы чуть-чуть – и всё: не успели бы.

Николай не выдержал и нервно дёрнул щекой.

Когда он всё узнал, то ему не хотелось верить. Расследование ведь проводилось быстро. Но это во многом объяснялось тем, что по чудачеству его детишек и их свор у полиции и Имперской безопасности хватало материалов. Обезличенных. Но хорошо проработанных. Не всегда ведь сразу удавалось выяснить, что расследовать эту тему нельзя. Николай Александрович в тот день и час просто сидел и покачивался… просто как какой-то заведенный болванчик. У него всё это не умещалось в голове. Никак. А потом… потом вдруг что-то в нем перещёлкнуло, и он понял, наверное, самую важную во всей этой истории вещь…

Он столько говорил, что «Империя превыше всего!», что и сам в это поверил. Не зря же говорят: если долго кого-то называть свиньей, то он рано или поздно захрюкает. Николай слишком свыкся с этой фразой… с этой идеей… Он растворился в собственной идее и стал её рабом. Хотя рабом ли? Большой вопрос, на самом деле, как эту ситуацию называть. Если подумать, то эта самая Империя и была его настоящим, истинным ребёнком. Не было во всём мире ничего, ради чего он пожертвовал стольким. Время, силы, эмоции, ресурсы… всё… он вкладывал в своё детище всё… вообще ВСЁ! Даже детей своих биологических рассматривал только и исключительно в интересах благополучия своего настоящего дитяти.

А тут, когда ему рассказывали с документальными подтверждениями о похождениях Ярослава и в какой-то мере Святополка, он вдруг понял, что его Империя может умереть. Вот так вот взять и сдохнуть по мановению руки. Да, конечно, когда-нибудь всё умирает. Но не так же быстро? Просчитать сценарий, задуманный англичанами, оказалось несложно. Это был бы конец всего. Могущественный и вполне самодостаточный конгломерат Евроазиатской Империи раскололся бы и погряз в пучине кровавых разборок.

«Всё под небесами!»

Этот девиз Николай Александрович, под соусом наследия Цинь Ши Хуан-ди, старался внедрить на всём просторе своей Империи. Да, конечно, он знал, что в китайской традиции это высказывание звучит диковато, потому что «Под небесами» может быть только срединное царство. Но он подавал свою идею под соусом начала новых времён. Что, дескать, пришло время расширять Тэнся до новых пределов, дабы в обновлённом Срединном царстве снова был покой и порядок, как некогда поступил Ин Чжэн[111]. И что же? Неужели тень этого могущественного человека прошлого настигнет его, поделившись судьбой? Неужели его Империя умрёт вместе с ним[112]?

В приёмной послышался какой-то шум. Крики. Возня. Несколько ударов.