Вспоминать, чтобы помнить - Генри Миллер

«Вы очень любезны, — произнесла она, пытаясь изобразить на своем каменном лице некое подобие улыбки. — Мои бедные ноги то и дело подводят меня. Джеральд говорит: все оттого, что Марс противостоит Сатурну. Похоже, это мой крест. А вы кто? Телец? Нет, дайте немного подумать... Близнецы? Так?»

«Да, — ответил я. — Я, моя мать и сестра — все мы Близнецы. Странно, правда?»

«Да уж», — ответила она, тяжело дыша от титанических усилий справиться с головокружением. Кровь наполняла ее вены, как чернила промокательную бумагу.

«Джеральд говорит, что я принимаю все слишком близко к сердцу... но как не волноваться, если правительство отнимает весь твой доход? Понятно, что войну надо выиграть, но, Бог мой, с чем мы останемся, когда все кончится? Я не буду моложе — это уж точно. У нас осталась всего одна машина, и — как знать? — может, мы и ее лишимся. А что вы думаете об этой войне, молодой человек? Разве не ужасно, что все время льется кровь? И можно ли надеяться, что хотя бы здесь мы в безопасности? Не удивлюсь, если японцы высадятся в Калифорнии и займут все побережье под самым нашим носом. Что вы думаете? Вижу, вы очень терпеливый слушатель. Простите мою болтовню. Я уже больше не молода. Ну, так что?»

Я молчал и только улыбался — думаю, немного печально.

«Вы, надеюсь, не иностранец?» — спросила она несколько встревожен но.

«Нет, — ответил я. — Я американец». «Откуда? Из Среднего Запада?»

«Нет, из Нью-Йорка. Я там родился».

«Но не живете там? Я вас не осуждаю. Там жить невозможно... столько иностранцев. Я уехала оттуда тридцать лет назад и возвращаться не собираюсь... О, леди Астенброк!.. Как я рада снова вас видеть. Когда приехали? Я и не знала, что вы в Калифорнии».

Я стоял и держал ее палку. Старая ведьма, похоже, совсем забыла про меня, хотя я по-прежнему был рядом, готовый поддержать ее шаткий скелет, если старуха пошатнется или станет валиться на пол. Наконец, заметив, что леди Астенброк бросает смущенные взгляды в мою сторону, она заскрежетала заржавевшими членами и отодвинулась на неполный дюйм в сторону — только чтобы дать мне понять, что о моем присутствии не забыли.

«Леди Астенброк, позвольте представить мистера... Простите, как, вы сказали, вас зовут?»

«Я вам ничего не говорил, — произнес я твердо. И, выдержав паузу, прибавил: — Химмельвайс. Август Химмельвайс».

Леди Астенброк заметно поморщилась, услышав ужасное тевтонское имя. Она протянула мне два ледяных пальчика, которые я сжал так лихо, что послышался хруст. Но еще больше, чем это отвратительно экспансивное рукопожатие, леди Астенброк рассердил мой наглый взгляд, который я тут же устремил на три вишенки, свисавшие с полей ее умопомрачительной шляпы. Только чокнутая английская аристократка могла выбрать такой фасон. Она стояла предо мной, как творение подвыпившего Гейнсборо, на которое заключительные мазки нанес Марк Шагал. Чтобы вызвать у окружающих образ Империи, нужно было всего-то засунуть пучок спаржи меж высохших грудей. Ее грудь! Автоматически мой взгляд скользнул туда, где ей положено быть. Тут же возникло ощущение, что леди Астенброк в последний момент, когда прыскала духами из пульверизатора, сунула туда ваты. Не сомневаюсь, что она никогда не рассматривала то, что в их кругу называется интимными местами. Какая мерзость! И раньше, и теперь... Если бы время от времени не возникала необходимость помочиться, о них вообще можно было бы забыть...

«Леди Астенброк — автор книг о Винни Вимпл», — поспешила сообщить мне старая карга из Пасадены. При этом сообщении я должен был изобразить аu courant*, но мне было наплевать, кто такая леди Астенброк — знаменитая писательница или чемпионка по крокету. Поэтому я отозвался довольно спокойно: «Сожалею, но мне ничего не известно об этих книгах».

* Полная осведомленность (фр.).

Мои слова разорвались бомбой.

«Не говорите нам, мистер...»

«Мистер Химмельвайс», — пробормотал я.

«Не говорите нам, мистер Химмельвайс, что вам ничего не известно о Винни Вимпл. Эти книги знают все. Где вы провели все эти годы? Бог мой, я ничего подобного не слышала».

Леди Астенброк снисходительно произнесла:

«Мистер Химмельвайс, возможно, читает Томаса Манна, Кроче и Унамуно. Я на него не в обиде. Я пишу от скуки. И сама не могу себя читать. Мои книги просто чудовищно примитивны».

«Как вы можете такое говорить, дорогая леди Астенброк! Ваши книги очаровательны! Прошлой зимой, когда у меня разыгралась подагра, я их заново перечитала... все подряд. Какое у вас воображение! Какая буйная фантазия! Не знаю, что бы мы делали без ваших книг о Винни Вимпл, просто не знаю... Ах, вот и барон Хафнагель. Я должна перемолвиться с ним. Простите, леди Астенброк». И она заковыляла в другой конец комнаты, истерически визжа: «Барон Хафнагель! Барон Хафнагель!»

Леди Астенброк опустилась на диван с такой осторожностью, словно у нее была стеклянная задница. Я предложил принести ей чаю и печенья, но она явно не слышала меня. Ее остекленевшие глаза уставились на фотографию полуголой чувственной блондинки, стоявшую на маленьком столике у ее локтя. Я попятился от дивана и тут же налетел задом на актрису, со следами былой красоты на увядшем лице. Я уже открыл рот, чтобы извиниться, но меня опередил резкий смешок, похожий на шелест слюды.

«Это всего лишь я... не волнуйтесь! Эскимосы трутся носами, а мы...» — Снова взрыв смеха — на этот раз рассыпавшийся подобно руладам Галли-Курчи. А потом неожиданно: «Я — двенадцатое ноября, а вы?»

«Двадцать шестое декабря, — ответил я. — Козел с парой рожек».

«Как мило! А я даже не знаю, кто я — змея или сороконожка. Немножко черта во мне точно есть и море секса. — И она сладострастно подмигнула мне бледно-голубым глазком. — Послушайте, — она еще ближе прижалась ко мне, — может, принесете выпить? Я думала, этот соколик (имелся в виду Джеральд) предложит мне чего-нибудь, но, кажется, ошиблась. А что здесь вообще происходит? Не собирается ли кто-то закатить истерику, а? Кстати, меня зовут Пегги. А вас?»

Я назвал мое настоящее имя.

«Но официально меня знают как Химмельвайса», — прибавил я и подмигнул.

«Официально? — отозвалась она. — Не понимаю. Официально — это как?»

«Психи, — сказал я. — Сами понимаете». И я постучал по голове.

«Ах, вот как? Вы хотите сказать, что они здесь все чокнутые? Я так и думала. Послушайте, а кто тот парень... ну, хозяин дома? Чем он занимается?»

«Гороскопами».

«Астрологией, что ли? Не думайте, не такая уж я дурочка. А по какому поводу гулянка? Зачем он всех собрал? Может, хочет вытрясти деньжат? Если станет ко мне приставать с этим — пожалеет».

«Не думаю, что он будет к вам приставать, — сказал я. — Во всяком случае, не по этому поводу». И я снова грязно подмигнул.

«Ага! Вот, значит, что ему нужно! — Она обвела присутствующих оценивающим взглядом. — Никакой конкуренции, я бы сказала. Может, они всего лишь прикрытие». И она высокомерно кивнула на старушенций вокруг.