Врата судьбы - Агата Кристи

– Нет, не думаю, – отрезала Таппенс. – Ничего особенного сомной не случилось. Единственное, что мне нужно, – это кусок широкого пластыря,чтобы залепить рану. Только сначала немного монастырского бальзама.

– У меня есть йод.

– Я не хочу йодом. Он щиплет. К тому же теперь врачисчитают, что йодом мазать не следует.

– Мне казалось, что монастырский бальзам применяется дляингаляций, – проговорил Альберт, слабо надеясь на успех.

– Это один из способов его применения. Кроме того, имсмазывают ссадины, порезы, детские коленки и тому подобное. А где эта штука,она у тебя, Томми?

– Какая штука, Таппенс?

– Я имею в виду то, что мы вытащили из кембриджскогоЛоэнгрина. То, что висело там на гвозде. Ведь это, наверное, что-нибудь важное.Нас выследили. И если они собирались нас убить – или еще что-нибудь с намисделать, – значит, это действительно что-то.

Томми сидел в своем кабинете вместе с прибывшим из полициичеловеком. Этот полицейский, инспектор Норрис, сочувственно кивал.

– Надеюсь, если нам повезет, мы получим какие-нибудь результаты,мистер Бересфорд, – говорил он. – Вы говорите, что у вашей жены сейчас докторКросфильд?

– Да, – ответил Томми. – Насколько я понимаю, рана непредставляет серьезной опасности. Пуля царапнула кожу, поэтому было многокрови, но я надеюсь, что все обойдется. Доктор Кросфильд говорит, что никакойопасности нет.

– Но ведь ваша жена, как мне кажется, в годах, – сказалинспектор Норрис.

– Ей за семьдесят, – сказал Томми. – Оба мы уже немолоды.

– Конечно, конечно. С тех пор как вы сюда приехали, я оченьмного о ней слышал, соседи рассказывали. Мы наслышаны о ее прошлойдеятельности. И вашей тоже, – с явной симпатией говорил инспектор Норрис. –Преступник навсегда останется преступником, сколько бы времени ни прошло, то жесамое можно сказать и о человеке, который когда-то совершал героическиеподвиги. Могу вас заверить в одном: мы сделаем все возможное для того, чтобыотыскать преступника. Вы не можете описать стрелявшего человека?

– Нет, – сказал Томми. – Я видел его со спины. Он убегал, аза ним – наша собака. Мне кажется, это не очень старый человек. Бежал он легко.

– Четырнадцать-пятнадцать лет – очень трудный возраст.

– Нет, он был гораздо старше, – сказал Томми.

– А вам не звонили? Вы не получали писем с требованием денегили чего-нибудь в этом роде? – спрашивал инспектор. – Может быть, требовали,чтобы вы уехали отсюда?

– Нет, – ответил Томми, – ничего подобного не было.

– Сколько времени вы здесь живете?

Томми сказал, когда они здесь поселились.

– Гм-м… Не так уж давно. Насколько мне известно, вы частоездите в Лондон, почти каждый день.

– Да, – подтвердил Томми. – Если вам нужны подробныесведения…

– Нет, – сказал инспектор Норрис. – Нет, они мне не нужны.Единственное, что я мог бы вам посоветовать: не уезжайте из дому так часто.Если вы будете больше бывать дома, вам будет легче самому охранять миссисБересфорд.

– Я уже и сам решил, что не буду уезжать, – сказал Томми. –Мне кажется, это будет вполне уважительной причиной тому, что я не смогуявиться в Лондон, туда, где мне надлежит быть.

– Ну а мы сделаем все возможное и не будем спускать с васглаз. И если только нам удастся поймать этих…

– Мне, по-видимому, не следует вас спрашивать, – сказалТомми, – но все-таки, может быть, вам известны наши ненавистники? Или причиныих неприязни к нам?

– Вы понимаете, нам очень многое известно о некоторыхличностях, которые проживают в здешних краях. Зачастую гораздо больше, чем онипредполагают. Мы никоим образом не обнаруживаем, что именно нам известно,потому что тогда легче до них добраться. Мы выясним, с кем они связаны и платитли им кто-нибудь за то, что они совершают, или же они действуют на свойсобственный страх и риск. Однако мне почему-то кажется, что это не наши, неместные.

– Почему вы так думаете? – спросил Томми.

– Ну как вам сказать. Мы кое-что слышим, получаем информациюиз разных мест, из различных полицейских участков и управлений.

Томми и инспектор смотрели друг на друга. По крайней мереминут пять они ничего не говорили. Просто молча смотрели, и все.

– Ну что ж, – сказал наконец Томми. – Я понимаю. Да, мнекажется, я понимаю.

– Позвольте мне кое-что вам сказать, – проговорил инспектор.

– Да? – Томми смотрел на него с сомнением.

– Я о вашем саде. Насколько мне известно, вы с ним несправляетесь, вам нужна помощь, верно?

– Нашего садовника убили, как вам, вероятно, известно.

– Да, я все это знаю. Это был старый Айзек Бодликот, верно?Отличный был человек. Любил иногда поговорить о том, что с ним происходило встарые времена. Но он был хорошо известен, это был человек, на которого можнобыло положиться.

– Просто не могу понять, кому понадобилось его убивать и ктоэто сделал, – сказал Томми. – Никто этого не знает, и никто не пытаетсявыяснить.

– Вы хотите сказать, что мы не выяснили? Но на это, как выпонимаете, требуется время. Во время дознания далеко не все становится ясным, икоронер выносит решение: «Убийство, совершенное неизвестными лицами». Иногдаэто только начало. Но я хотел сказать другое: к вам могут прийти и спросить, ненужен ли вам человек для работы в саду. Он придет и скажет, что может работатьдва или три раза в неделю. В качестве рекомендации он скажет, что работалнесколько лет у мистера Соломона. Не забудьте, пожалуйста, эту фамилию.

– Мистер Соломон, – повторил Томми.

В глазах инспектора Норриса мелькнула искра.

– Ну да, он умер, его уже нет на свете, этого мистераСоломона, я хочу сказать. Но он был, жил здесь и действительно много разнанимал помощников, которые работали у него в саду. Я не знаю, как назовет себяэтот человек. Скажем, я не очень хорошо помню его фамилию. Это может быть одиниз нескольких – скорее всего, как мне кажется, это будет Криспин. Возраст – оттридцати до пятидесяти, и он работал у мистера Соломона. Если же придетнаниматься на работу в саду человек, который не скажет, что он работал умистера Соломона, то я бы на вашем месте не стал его нанимать. Это простопредупреждение.