Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

– Прошу тебя, Матерь Божья, пусть это закончится поскорее! – взмолилась Екатерина.

Она начала тужиться, напрягая все оставшиеся силы, чтобы явить миру своего ребенка.

– Еще раз потужьтесь! – командовала повитуха.

Екатерина опять напряглась во всю мочь.

– Хвала Господу! – закричала повитуха. – Прекрасный принц!

Генрих был вне себя от радости. Он стоял, держа на руках сына, и слезы текли по его щекам.

– Кейт, я никогда не смогу отблагодарить вас! – повторял он. – Вы дали мне наследника для Англии! Он похож на меня, вам не кажется?

Лежа на своей кровати под балдахином, вымытая, облаченная в чистую ночную сорочку и безмерно счастливая, Екатерина улыбнулась ему:

– Конечно похож. У него рыжие волосы, как у вас и у меня.

Генрих положил спеленутого младенца на руки Екатерине. Это была правда: ребенок – вылитый Генрих. Она с обожанием смотрела на его маленький зевающий ротик, на губы, нежные, как бутон розы, на крошечные, похожие на звездочки руки, заглядывала в молочно-синие глаза, которые сумрачно таращились на нее. Малыш был совершенством во всех смыслах. Она положила его в королевскую колыбель – просторную, обтянутую алой тканью с золотой бахромой. Он выглядел таким крошечным рядом с нарисованными на спинке кроватки гербами Англии.

– Его нужно назвать моим именем, – заявил супруг Екатерине. – Генрих Девятый! – Король наклонился и поцеловал жену. – Вы доставили великую радость мне и осчастливили все королевство. Слышите перезвон церковных колоколов? Они будут исполнять «Te Deum» по всей стране. Мне доложили, что горожане развели костры по всему Лондону, и я распорядился, чтобы городские фонтаны наполнили бесплатным вином.

– Хотелось бы мне увидеть это! – сказала Екатерина.

– Оставайтесь здесь и приходите в себя! – распорядился Генрих.

Через пять дней после рождения маленького принца понесли крестить, одев в рубашечку, которую Екатерина привезла с собой из Испании, и обернув в пурпурное бархатное крестильное покрывало с длинным шлейфом. Быстро шедшая на поправку Екатерина лежала, опираясь спиной на подушки. Мария помогла ей надеть роскошную мантию из алого бархата с горностаевой каймой и подходящий для встречи гостей после церемонии наряд. Блистательный Генрих сидел рядом с ней в золотом и зеленом – цветах, которые выгодно оттеняли рыжину его волос.

– В Англии не принято, чтобы король и королева присутствовали на крестинах своего ребенка, – сообщил он Екатерине. – Это день крестных родителей.

Они слышали, что процессия возвращается из церкви – до них долетали возбужденный говор и радостные восклицания. Вскоре покои королевы наполнились разодетыми гостями. Послы от папы, из Франции, Испании и Венеции низко кланялись, поздравляя Екатерину с рождением благородного отпрыска. Когда герцогиня Девонская с улыбкой передала маленького принца Генриха ей на руки, чтобы она в первый раз назвала его по имени и благословила, Екатерина была совершенно счастлива.

Почтить ее пришел Луис Карос.

– Ваше высочество, вечером после крестин я был в Лондоне, люди толпились на улицах и ликовали. Слышали бы вы их! Они кричали: «Долгих лет Екатерине и благородному Генриху! Долгих лет принцу!»

– Англичане всегда давали мне почувствовать себя желанной гостьей, – отозвалась Екатерина, – чему стоит удивляться, ведь король говорит мне, что обычно они ненавидят чужаков!

Генрих объявил, что отправляется в паломничество в Норфолк, дабы возблагодарить Господа за сына в святилище Богоматери Уолсингемской.

– Она покровительница матерей и детей, – объяснил он. – Я поблагодарю ее и от вашего имени тоже, любовь моя. Отдыхайте и сосредоточьтесь на выздоровлении, чтобы скорее очиститься после родов. Я задумал большой праздник! Все должны разделить с нами радость рождения сына.

Он оставил Екатерину в покое и безмятежности, исполненной благодарности за великое благословение, дарованное Господом. А когда через неделю Генрих вернулся, она уже поднялась с ложа и суетилась в своих покоях. Ей не терпелось снова вернуться к свету.

– Кейт, как я рад видеть вас в добром здравии! – воскликнул Генрих, обнимая ее с вожделением и не обращая внимания на взгляды фрейлин: те явно полагали такое недопустимым для женщины, еще не прошедшей очищение. – Как я скучал по вас, любовь моя! Как восхитительно было бы стоять на коленях рядом с вами в Священном доме… Вы знаете, что он был построен ангелами по образцу дома Марии в Назарете? И последнюю милю паломничества требуется пройти босиком, оставив обувь в Башмачном доме. Я сделал это с радостью, со всеми остальными, но видели бы вы, в каком состоянии были мои ноги! Священную реликвию – бесценное молоко Мадонны – я тоже видел и поклонился ей. О Кейт, мое сердце не может успокоиться, я готов благодарить и благодарить без конца!

Екатерина впитывала в себя каждое слово Генриха.

– Я обязательно съезжу к ней когда-нибудь, – поклялась она. – И поблагодарю ее лично.

Генрих начал перечислять, какие торжества он задумал.

– Вы должны очиститься как можно скорее, чтобы мы могли уехать в Вестминстер и начать праздновать.

– А принц, он поедет с нами?

Генрих покачал головой:

– Я не стану рисковать нашим бесценным сокровищем даже ради вас. Здесь, в Ричмонде, воздух чище и меньше всякой заразы.

– Но я не вынесу разлуки с ним! Он такой крошечный! Ему нужна мать. – Екатерина почувствовала себя так, будто из нее выкачали все жизненные соки; никто, она была в этом уверена, не позаботится о младенце лучше ее. – Позвольте мне остаться здесь, Генрих, молю вас!

– Дорогая, ваше место – рядом со мной. Люди будут ждать вас там. Маленький Гарри в хороших руках – ни у одного ребенка еще не было лучших или более заботливых кормилиц. Вы исполнили свой долг – теперь насладитесь аплодисментами. А когда празднования закончатся, вы сможете вернуться в Ричмонд и повидаться с ним. Это недалеко.

Екатерина позволила убедить себя, хотя была едва способна вынести мысль о предстоящей разлуке. Когда момент прощания наступил, она прижала к себе малыша и поцеловала его так, будто готова была никогда не выпускать из рук. Но потом Екатерина собралась с духом, передала его на руки главной воспитательнице и позволила увезти себя обратно в Вестминстер. Но чувствовала, что сердце ее остается в Ричмонде.

– О Генрих! – выдохнула Екатерина.

Прекрасный рыцарь верхом на коне остановился перед королевским балконом, где она сидела вместе со своими фрейлинами. С перил свешивались драпировки из пурпурного с золотом бархата, который король приказал расшить золотыми «Г» и «Е» в знак любви к супруге. И вот Генрих вступал на ристалище в качестве ее заступника – сэра Верное Сердце.

Он был в своей стихии. Турниры вошли в его плоть и кровь, возможность самому принять участие в поединках приводила молодого короля в крайнее возбуждение, ведь теперь у него имелся наследник.