Ричард Длинные Руки. Демон Огня и Стали  - Гай Юлий Орловский

Мы не знаем, что на него подействует и как подействовать, потому есть вероятность, что в самом деле доберется до океана, а там страшно подумать, что произойдет…

Рядом спит бренд, доверчиво уложив мордочку на мое плечо и закинув ногу на живот, даже на грудь. Теплая и даже мягкая, несмотря на скудость мест, за которые можно ухватить горстью.

У нее только волосы голубые, а в остальном, как говорит глубинная народная мудрость, женщины все одинаковые. Даже то, что слабенькие волосы в подмышках и совсем жалобные в паху тоже голубые, ничуть не удивило и не добавило интереса.

Впрочем, она не женщина, а бренд империи, а как бренд уникальна, восхитительна и восторгательна.

Хотя, конечно, бренд должен быть на высоте, а у нас как впердолил по самые гланды, то уже вроде бы и не бренд, хотя для других бренд, но когда знаешь, какие у нее волосы и в каком месте, то уже как-то высота уже не заоблачная, это сродни детскому потрясению и переоценке нерушимых ценностей, когда вдруг узнаешь, что и сказочно-воздушные балерины какают.

Зато ее случка успокоила, уверена, что все на уровне, и даже заплатила за спасение своего мужа, так что все хорошо.

Все хорошо, подумал и я, понятно же, никогда не заикнусь, что плата была никакая.

Видимо, я в самом деле стал политиком с головы до ног, если безразлично, кто из женщин спит в моей постели. А совсем недавно сердце рвалось от боли, когда ушла Лоралея или когда самому нужно было уйти от Беатриссы, а как страдал, когда вынужденно оттолкнул не понимающую моих метаний чистую и самоотверженную Дженифер…

Сейчас мог бы встать и раньше, выспался, мне много не надо, но терпеливо дождался, когда наконец принц Кегельшир раздвинул шторы, а принцесса Джеззефина сказала чопорно:

– Доброе утро, ваше величество!

Днем слушал подробный отчет Рокгаллера о положении в столице и прилегающих районах. Молодец, чувствуется умелый хозяйственник, очень быстро приспособился к реалиям, когда даже в самые высокие дома вода подается в стенах прямо из земли, спасибо магам. Разобрался и в системе поставок продовольствия из сел, наладил их бесперебойность, распорядившись грабителей не арестовывать, а вешать на месте грабежа, а также удвоил патрули по ночам, чтобы жители могли чувствовать себя в безопасности.

Альбрехт продолжает мониторить, как и что в империи, коротко сообщает о новых мятежах, бунтах и всеобщем раздрае. Народ все еще ждет конца света, многие не просто ждут, а стараются гульнуть напоследок. Таких велено уничтожать на месте, да только рук не хватает, империя чересчур велика и, кто бы подумал, обильна, вот только порядка в ней все еще нет, нашего порядка, но это знакомо.

Сегодня он положил передо мной на стол листки со свежей сводкой, вид у него предельно сдержанный, словно старается не задеть ни одно из моих больных мест, а их все больше и больше.

– Это места новых вспышек насилия. Массовые грабежи, поджоги…

– Меры приняли?

– Конечно, сразу.

– Тогда что у вас такой вид… насупленный?

Он прямо взглянул мне в глаза.

– Ваше величество… меня беспокоит то, что уже начинает тревожить и всю армию.

Я насторожился.

– Ну-ну?

Он произнес четко:

– Великие Маги… да-да, вас беспокоит тоже, да еще как беспокоит, я вижу. Вы с лица сразу… Вот-вот выйдут, грозные и таинственные, если уже не поднимаются из глубин в этот момент. Что-то готово? Или только планируете?

Я откинулся на спинку кресла, некоторое время рассматривал его молча и придирчиво. Альбрехт не Хрурт или Ульман, хотя со мной еще с тех времен, он предан не слепо, я бы даже не сказал, что вообще предан, такие все анализирующие и взвешивающие люди с трезвым умом и здоровым скептицизмом не могут быть преданы слепо. И даже сейчас не могу сказать, что именно его держит со мной и заставляет участвовать во всех деяниях.

– Что-то планирую, – ответил я туманно, – однако еще не выбрал, какой именно план лучше… Все громоздко, все затратно, а я, как тонкий и чувствительный поэт, обожаю изящные решения. Чтобы р-р-раз!.. и покатились головы.

– Все мы такие поэты, – ответил он с пониманием, – да чтоб еще не самим рубить, не дворянское это дело. Так все-таки что с Магами?

– Моего диктата, – ответил я откровенно, – не примут, это однозначно. Или вы как считаете? Ну вот. Попробовать бы стравить их друг с другом, хотя не представляю как.

– Может, – предположил он, – за новые территории?..

– А что, – сказал я и ощутил, что хватаюсь за соломинку, – на старых местах Башни уничтожены вместе с фундаментами на сотни ярдов в глубину, там восстанавливать бессмысленно…

– Совершенно верно, ваше звездное величество. Глубокая мысль.

– Не язвите, – упрекнул я. – Без вас тошно. Пусть строят где угодно, хоть на прежних местах, хотя там залежи нужных камней уже истощены, хоть на новых, но пусть строят? Странствующие, как говорят, куда опаснее?..

– Опаснее, – подтвердил он, – если и эти станут Странствующими, с Маркусом за ними не погоняешься!

– Да, – ответил я, – с каждым придется индивидуально, будто я не император, а какой-нибудь король.

– А Сигизмунд, – напомнил он значительно, – и Тамплиер.

Я посмотрел на него непонимающими глазами, словно совсем забыл, что я не один паладин на свете.

– Что?.. Ах да, верно. Святость охраняет их от любых видов магии. К тому же никакие колдуны и маги не могут от них укрыться защитой незримности… Но все равно, сэр Альбрехт, что-то и здесь не совсем…

Он хмыкнул.

– Еще бы! Вам бы одним махом…

– Дык император я или не император?.. А гоняться за каждым отдельным магом, не важно, какой он великий и грозный, – это удел таких же отдельных героев, любимцев народа.

– Да уж, – согласился он, – вам никогда не стать любимцем здешнего народа. Значит, пока с Великими… вы ничего не решили?

– Будем действовать по обстановке, – ответил я. – Если, конечно, не придет озарение. У меня, как поэта и мыслителя, это приходит часто, хоть и невпопад.

– Невпопад, – уточнил он, – это не в то место?.. Ладно, будем спать с мечами в руках. Это красиво и по-мужски: в одной ладони женская грудь, в другой – рукоять клинка… Хотя это неудобно, ваше величество. Я пробовал – не понравилось.

– Идите в жопу, прынц, – огрызнулся я. – Все утрируете до безобразности, а это несовместимо с моим нынешним величием. Вы его хоть видите?

– Нет, – ответил он. – А как увижу, если не показываете?

И снова в его словах прозвучал неясный намек, что знаю и умею намного больше того, что выдаю на людях, но в каких-то неясных целях скрываю.

– Ладно, – сказал я, – вина не предлагаю, некогда, работать во благо нужно упорно.