Ричард Длинные Руки. Демон Огня и Стали  - Гай Юлий Орловский

Ничего не посыпалось, наконец с той же осторожностью перевернул вверх дном и тут с бьющимся сердцем увидел, как на землю выскользнули один за другим четыре блестящих камешка размером не больше фаланги мизинца.

Когда попытался взять один, с первой попытки не получилось, пришлось чуть вмять пальцы в землю и только тогда подцепить на кончики. С усилием поднял на ладони, чувствуя, что держу на весу восьмикилограммовую гантель.

Восемь килограммов пустяк, но когда эти килограммы сконцентрированы в крохотном камешке размером с ноготь, то поднимаешь с заметным усилием и немалым изумлением.

Взял остальные три, все примерно равны по весу первому. Не представляю, как Агня носила бы такое на шее, так что явно изначально брала в расчете на то, что ими заинтересуется подручный кузнеца, молодой красавец…

Бобик послушно держит его за горло, я сказал с порога:

– Отпусти, я все нашел.

Бобик отодвинулся, Автандер со стоном сел, все еще зажимая руками рану в паху.

– Мне нужен лекарь…

– Сейчас позову, – ответил я.

Бобик шире распахнул глаза, когда мой меч покинул ножны. В следующее мгновение сверкнуло лезвие, голова подручного кузнеца не слетела с плеч, а красиво съехала по груди и покатилась по полу, разбрызгивая кровь.

– Уходим, – сказал я.

Агня как раз подходила к своей избушке, когда за ее спиной простучал стук копыт, но первой ее догнал Бобик.

Она обернулась, на бледном лице я увидел страх и ожидание смерти. Бобик зашел с той стороны, преграждая ей дорогу в избушку.

– Ты угадала, – сказал я медленно, – он расплатился за выпущенного им Демона Огня… хотя его жалкая жизнь того не стоит. Теперь что касается тебя… На самом деле больше виновата ты, когда вынесла ужасные вещи из-за Барьера.

Она прошептала:

– Я виновата.

– Знала?

Она покачала головой.

– Он ничего не говорил, но был таким напуганным, что догадаться было не так уж…

– Тем более тебе, – согласился я. – Ты хорошо чувствуешь людей.

– Хотя, – произнесла она слабым голосом, – я старалась гнать от себя такую страшную мысль, но она все возвращалась и мучила меня по ночам. Но тот пожар ушел от нас в безлюдные земли, я надеялась, что там и погаснет…

Я сказал строго:

– За теми безлюдными землями снова идут людные. А Демон Огня и не думает останавливаться, рушит города и села, понимаешь?.. И не все успевают убежать с его пути!

Я намеренно сгустил краски, пусть понимает тяжесть содеянного, она смотрела, бледная и вздрагивающая, расширенными глазами.

– Я виновата…

– Сейчас вся империя думает, – продолжал я, – как остановить Огненного Демона! А к нему даже не подступиться, потому что вокруг озеро из жидкого огня…

– Я приму смертную казнь, – сказала она. – Я виновата.

– Ты ее заслужила, – подтвердил я. – Но я, как император, заменяю приговор помилованием. Нужно бы, конечно, пожизненное заключение, но где тебя заключать?.. Значит, выбор небогат: либо убить, либо отпустить… Гуманизм требует сделать выбор в сторону милосердия, а политик, радеющий о народе, велит казнить… Так что вот тебе мое решение: ты приговариваешься к пожизненному заключению в своем теле и обязуешься больше никогда-никогда не ходить в то Зачарованное Место!

Она не сводила с меня взгляда удивленных глаз, лицо все такое же смертельно бледное, а в голосе прозвучали страх и почтение:

– Ваше величество… теперь я верю, что вы император…

– Я сам все чаще в это верю, – ответил я. – Не образец, конечно, но те императоры, которых знал, еще дурнее. Итак, живи и не греши!

Бобик понял по моему тону, что возвращаемся, подпрыгнул на всех четырех и черной молнией метнулся по дороге в обратную сторону.

Арбогастр набрал скорость медленнее, оберегая седока, которого неминуемо сбросит встречный ураган, а когда я пригнулся и почти лег на горячую конскую шею, сверху меня прикрыло могучей гривой.

Стук копыт превратился в частую дробь, а затем я слышал только ровный гул земли под его брюхом.

На обратном пути, когда багер стремительно понес над лесами и снова лесами, снова вспомнил Гугола. Именно воспоминание о нем натолкнуло на мысль, что Демон Огня может быть таким же механизмом, как тот, который он однажды запустил в маркизате на берегу моря и с тех пор вынужденно живет в нем.

Видимо, подобные тяжеловесные геммы не были редкостью в исчезнувшем мире. Возможно, даже простые машины типа стиральной или посудомоечной могли продавать вот в таком упакованном, говоря образно, виде.

Приходишь из магазина или с работы домой, бросаешь такой камешек в угол и говоришь что-то типа: «Сезам, откройся». И механизм, подчиняясь команде, быстро строит полноценную стиральную машину, используя как материал окружающую нас в изобилии темную материю. Ну а Демон Огня приспособил для дешевизны упрощенный вариант: простую землю под ногами, перерабатывая ее в нужное когда-то кому-то твердое покрытие. Или такое задание и было, если таких терраформеров забрасывали на какой-нибудь Плутон.

Скачка на арбогастре все-таки измотала, мысли начали путаться, ушли в сторону, потянулись замысловатые размышлизмы, может ли Гугол быть христианином, если он не совсем человек?.. Но Библия дает убедительные примеры того, что моавитянку признали иудейкой за благочестивый поступок, а премудрый Соломон вообще женился на негритянке Савской, которая еще и с козьими копытцами, потом вообще настроила в Израиле языческих капищ…

Так что Гугол не только может считаться добрым христианином, но даже одним из достойнейших. Если же брать позицию Господа, тот вообще не замечает, кто в каком теле, для него главное – поступки, а Гугол как раз человечнее большинства человеков…

Все-таки задремал, а очнулся, когда Бобик топтался на мне, как носорог, а арбогастр тревожно пофыркивал.

– Да не сплю я, – сказал я сонным голосом. – Что, уже приехали?

Багер стремительно идет на сближение с причальной пирамидой, а дальше к небу в розовых лучах рассветного солнца поднимаются сверкающие и прекраснейшие крыши дворцов Волсингсбора, самого удивительного по изяществу и красоте города, какие только видел.

На воротах бравые гвардейцы в прекрасных начищенных доспехах, меня узнали издали, створки распахнули еще перед Бобиком.

Из караулки выскочил Титус, заметно посвежевший, в новом камзоле поверх сверкающего панциря, на голове украшенный перьями шлем изящной работы.

– Ваше величество!

Голос его прозвучал воспламененно-влюбленно. Еще бы, наше появление положило конец резне и грабежам в городе, а Титус, как любой военный, обожает твердую власть и крепкую руку командира.