Священный Цветок. Суд фараонов - Генри Райдер Хаггард

Через минуту мы поднимались вверх по холму через страшный лес, где сумерки надвигавшейся ночи напоминали лондонский туман.

Пройдя триста или четыреста шагов, мы вышли на открытое место, где прямо на земле стояло много железных ящиков. На каждом из них лежал покрытый плесенью, наполовину сломанный череп.

– Бывшие Калуби! – пробормотал в виде пояснения наш проводник. – Смотрите, Комба уже приготовил для меня гроб! Он указал на новый ящик с открытой крышкой.

– Какая заботливость с его стороны! – сказал я. – Но покажи нам, где копья, пока не стало совсем темно.

Он подошел к одному из более новых гробов и сказал, чтобы мы подняли его крышку, так как он боится сделать это. Я сбросил ее в сторону. В гробу лежали кости, из которых каждая, за исключением, конечно, черепа, была во что-то завернута. Тут же стояло несколько горшков, наполненных, по-видимому, золотым песком, и лежали два прекрасных копья.

Мы открыли несколько гробов и извлекли из них еще несколько копий, положенных туда для того, чтобы покойник мог пользоваться ими во время своего путешествия в царство теней. Древки большинства из них несколько подгнили от сырости, но, к счастью, наконечник каждого копья был снабжен медным гнездом, имевшим вид трубки длиною около трех футов, что давало возможность пользоваться им даже без древка.

– Плохое оружие для борьбы с дьяволом! – заметил я.

– Да, баас, – весело ответил Ханс, – но у меня есть кое-что получше!

Я посмотрел на него – все обернулись с изумлением.

– Что ты хочешь сказать, Пятнистая Змея? – спросил Мавово.

– Что ты мелешь, сын сотни идиотов? Разве сейчас время шутить? Довольно с нас и одного шутника! – сказал я, посмотрев на Стивена.

– Что я хочу сказать, баас? Разве баас не знает, что при мне есть маленькое ружье Интобми, то самое, из которого баас стрелял коршунов в краале Дингаана? Я ничего не говорил, потому что думал, что баас знает об этом. Кроме того, я считал лучшим, чтобы баас не знал об Интомби, так как эти мерзкие понго могли случайно узнать о нем от бааса, а тогда…

– Он помешался, – прервал его брат Джон, хлопая себя по лбу, – совсем помешался, бедняга! Что ж, при таких обстоятельствах это вовсе неудивительно!

Я снова посмотрел на Ханса, так как был согласен с братом Джоном. Однако он совсем не походил на сумасшедшего, но казался еще более хитрым, чем обыкновенно.

– Ханс, – сказал я, – скажи нам, где это ружье, или я прикажу Мавово высечь тебя.

– Где это ружье, баас? Да разве баас не видит, что оно перед глазами бааса?

– Вы правы, Джон, – сказал я, – он помешался. Но Стивен подбежал к Хансу и начал трясти его.

– Не надо трясти меня, баас, – запротестовал последний, – иначе ружье может испортиться.

Крайне изумленный, Стивен выпустил его.

Тогда Ханс сделал что-то с верхним концом своей огромной бамбуковой палки, потом осторожно перевернул ее, и из нее выскользнул ствол ружья, тщательно обмотанный грязной тряпкой; его дуло было закупорено куском пакли.

Я был готов расцеловать Ханса. Да, такова была моя радость, что я готов был расцеловать этого грязного, скверно пахнущего старого готтентота!

– А ложе? – спросил я едва дыша, – Ведь без него, Ханс, ствол совсем бесполезен.

– Ох, неужели баас думает, что я, так много лет владеющий ружьем, не знаю, что у него должно быть ложе?

Он снял с плеч свой узел, развернул его и достал из него большую связку желтого табака, которая заинтриговала меня и Комбу на берегу озера перед нашим отплытием в Землю Понго. Он разорвал эту связку и вынул из нее ложе ружья, тщательно вычищенное, с одетым пистоном и спущенным курком, под который в виде предосторожности был на всякий случай подложен клочок пакли.

– Ты герой, Ханс! – воскликнул я. – Тебе цены нет!

– Да, баас. Хотя баас до сих пор ни разу не говорил мне этого. Я решил, что мне на этот раз не следует спать перед лицом смерти. Кто теперь должен спать на постели, которую прислал мне Бауси? – спросил он, собирая ружье. – Я думаю, что ты великий глупец, Мавово. Ты не принес сюда ружья. Если бы ты был настоящим колдуном, ты послал бы сюда наперед наши ружья, чтобы мы могли найти их здесь готовыми. Что, теперь будешь смеяться надо мной, тупоголовый зулус?

– Нет, – искренне ответил Мавово. – Я дам тебе похвальное имя. Я составлю для тебя похвальное имя, о Мудрая Пятнистая Змея.

– Однако я не вполне герой, – продолжал Ханс, – и заслуживаю похвалу только наполовину. Ибо хотя в моем кармане есть много пороха и пуль, но пистоны вывалились через дыру в моем жилете. Баас помнит, как я говорил ему о потерянных талисманах? Но все-таки осталось три пистона; нет, четыре, потому что один на ружье. Ну вот, баас, Интомби готово и заряжено. Теперь, когда придет Белый Дьявол, баас может прострелить ему глаз, как это он умеет хорошо делать с расстояния в сто ярдов, и отправить его прямо в ад к другим дьяволам.

Он с самодовольной улыбкой взвел курок и передал мне ружье готовым к стрельбе.

– Благодарение Богу, научившему этого бедного готтентота спасти нас! – торжественно сказал брат Джон.

– Нет, баас Джон. Меня научил этому не Бог. Я сам додумался до этого. Но смотрите, становится темно. Не развести ли нам огонь? – и, забыв о ружье, он начал искать дров.

– Ханс, – сказал ему Стивен, – если мы спасемся, я дам тебе пятьсот фунтов или, во всяком случае, это сделает мой отец.

– Спасибо, баас, спасибо, хотя сейчас мне больше всего хотелось бы выпить капельку водки. Но я совсем не могу найти дров!

Он был прав. Правда, около кладбища лежало несколько бревен, но они были слишком велики для того, чтобы мы могли их сдвинуть с места или разрубить на части. Кроме того, они, как и все вокруг, настолько были пропитаны сыростью, что поджечь их было совершенно невозможно.

Сумерки сгущались. Однако было не совсем темно, так как вскоре взошла луна, хотя небо было покрыто тучами, которые часто скрывали ее. Кроме того, мрак усиливался огромными деревьями. Мы присели на корточки, прижавшись поплотнее друг к другу, развернули одеяла, чтобы защитить себя от холода и сырости, и подкрепили свои силы сушеным мясом и поджаренными хлебными зернами, оказавшимися у Джерри в мешке, который, к счастью, остался у него на плечах, когда он был брошен в лодку. Кроме того, у меня сохранилась фляжка с водкой.

Вскоре после этого издали послышался ужасный рев, сопровождаемый шумом, похожим на барабанный бой, – рев, какого никто из нас никогда не слышал, так как он не походил на рев известных нам животных.

– Что это? – спросил я.

– Бог, – простонал Калуби, – бог, молящийся луне, с восходом которой он всегда встает.

Я ничего не сказал, так как задумался о тех четырех зарядах, которые имелись в нашем распоряжении. Их нужно было беречь. Ох, зачем Ханс надел старый жилет вместо нового, подаренного ему мною в Дурбане!