Игры двойников - Михаил Тропин

– Верх от моего экзоскелета никто не трогайте! Его надо изучать! – пробормотал я, борясь с головокружением.

Кевиан, будто ждал этого, придвинулся к отцовскому креслу, и с любопытством задергал рожками, будто уже начиная изучение. Что он там почувствовал? Или ему тоже мешает экранирование, из-за которого Подгорецкому не удалось узнать о том, что я носил на спине?

– Сказано, не трогать! Брысь, жаба небритая! – рыкнул отец на долонана. Я ждал драки, но родовитый чикальтинан только сердито хлопнул рожками-ушами, наставив их в упор на отца, что было жестом глубоко оскорбительным. Патрик, оценив ситуацию, нырнул под пульт, вытащил подделку вместе, засунул поглубже под свое кресло и уселся на него. Подергивая рожками, Кевиан устроился рядом, но изучал таинственный экзоскелет на расстоянии. От регенератора и усталости меня стало клонить ко сну, и я закрыл глаза, но поспать мне так и не удалось. Энергостанцию тряхнуло, как при землетрясении, над пультом взлетели сразу три зелено-розовых миража, а Патрик заорал на всю пультовую.

– Смотрите, «Витязь» прокурорский садится! Ну, вообще!

Я быстро увеличил миражи. Надо было снова браться за работу. Высоко в бирюзовом небе над платформой кружился вихрь фламбойянов и окулумов, а в центре вихря, разгоняя гладенцов ударами тормозных двигателей, спускался небольшой катер с крупной белой надписью «Военная прокуратура». Без церемоний придавив пару гладенцов, он сел на платформу, и четыре бойца в «Легионерах», прыгая по спинам чудовищ, побежали к рейдерскому катеру и исчезли внутри него. Дверь они открыли легко, будто она и не была заперта, а рейдерский катер при этом по-прежнему молчал – видимо, в нем действительно никого не осталось. Помехи от глушения прекратились, над пультом замигал мираж связи, и появилось лицо следователя Калюшенко.

– Энергостанция «Х-10»! Отвечайте! Командир Хальс!

Мерцая золотистым светом, я включил связь с изображением. Если Калюшенко это увидит, пусть будет лишний свидетель, что я восстановил связь, организовал защиту станции и даже дождался помощи. Пусть считают меня человеком или гладенцом, но я сделал все, что мог. Но почему они так скоро? Прошло не больше часа с тех пор, как я дал сигнал бедствия!

– Командир Хальс, сейчас вы немедленно дадите показания под запись по всему, здесь происходящему! – строго оглядывая из миража остатки экипажа энергостанции, потребовал Калюшенко. Я стряхнул с себя сонную одурь и приготовился давать показания, но меня снова прервали. Рядом с Калюшенко за пультом появился доктор Григорьев. Совершенно такой, как на Дубле – в гражданском экзоскелете, с пышными усами и многочисленными морщинами на усталом лице.

– Никаких показаний! Господин следователь, ваш уникальный свидетель тяжело ранен, ему нужна не только первая помощь, но и серьезное лечение! Я должен идти к нему! – заявил Григорьев, внимательно разглядывая через мираж мое усилившееся сияние. – А тут вы, доктор, абсолютно неправы! – Калюшенко закрутил над своим пультом мираж с гладенцами, решительно тыкая в него пальцем. – Видите – ползают? Никуда вы один по их спинам не пойдете! Я не собираюсь отвечать за ваши травмы!

Ни я, ни доктор не успели ничего ему ответить, как у Калюшенко поднялся еще один мираж, и боец в «Легионере» с открытым шлемом отрапортовал, как на параде.

– Господин следователь! Рейдеры не обнаружены, в «Воине» все в порядке! Можем поднимать!

Калюшенко отключил звук, чтобы посторонние вроде нас не проникали в тайны следствия, и принялся обсуждать детали подъема рейдерского катера. Глаза у меня снова начали закрываться. Конечно, я дам показания, сейчас же дам, но, может быть, сначала поспать, а потом все рассказывать?

Стоп! Сон как рукой сняло. Если я сейчас начну давать показания, надо рассказывать всю правду как она есть, от начала до конца. Но кто поверит самому главному – что я человек, а не враждебный человечеству разумный гладенец? И поверит ли кто-нибудь вообще? Следователь Калюшенко просто не мог, не имел права мне верить! А что делать? Молчать все равно больше невозможно, да и Подгорецкий уже знает обо мне больше, чес я сам. Нет, никаких больше умолчаний, никаких хитростей! Я сделал все, что мог, и расскажу, как это было. А потом – будь что будет!

Кстати, а ведь следователь Калюшенко появился явно не по моему сигналу бедствия. Значит, Подгорецкий все-таки дал ему знать! Вот чьи показания надо бы в первую очередь послушать следователю военной прокуратуры! После них Калюшенко сможет поверить и мне. Но где сейчас Подгорецкий? Я снова дал команду своему локатору на круговой обзор. Может быть, не только биополевик, но и еще какой-нибудь свидетель найдется? Каутильцы, Славка…

О чем это я, Славки больше нет, и пустые надежды мне не нужны! А вот Подгорецкий… Да, биополевик сейчас был очень нужен, хотя бы для того, чтобы разогнать с платформы витанскую живность! Без этого ни свидетели, ни следователь не смогут попасть на энергостанцию, а разговоров по связи недостаточно. Но звать на помощь Подгорецкого нечем, да и небезопасно – он наверняка сотрудник стикской разведки, если только не защитник природы и не хозяин таинственного внушения! Конечно, его собственное внушение совсем другое, но он специалист и кандидат наук, а дело мастера боится.

Нет, надеяться я должен только на себя. Или энергостанцию. Давай-давай, Сизиф, давай… А что, можно же разогнать живность запуском энергостанции! Во время пробной откачки станцией, пригнанной с Гверанта, гладенцы и мозговики расползались мгновенно и без всякого вреда для себя. Тогда даже деятели из трех земных организаций по защите живой природы, от которых были наблюдатели, ничего плохого не увидели и согласовали «Энергосектору» работу энергостанции. Разогнать – это бы мне подошло! Но для этого нужно поднять станцию на рабочую высоту опор, на десять метров, а работать только на аккумуляторы, без переброски. Конечно, рабочие опоры частично провалятся в поддельный композит, но ниже все будет в порядке. А точность установки и переброски мне сейчас ни к чему, и откачивать я буду на минимуме – чтобы только разогнать живность!

Я подключился к технической части пульта. Рана болела и голова кружилась, но время и регенератор работали на меня. В конце концов, работа отвлекала от боли. Пошли проверки и тесты оборудования, данные опор, композита платформы под ними, агрегата отбора энергии… Благополучные цифры поплыли в моих технических миражах, и я начал отсчет времени.

– Всем по местам! Готовность пять минут. Подъем на рабочие опоры, отбор энергии из колодца! – объявил я. Отец подпрыгнул в своем кресле.

– Ты что задумал, горшок с ушами? Да еще при следователе прокуратуры!

– Пробные откачки делали даже при комиссии Галактического Арбитража! Все по местам! – объявил я самым непререкаемым тоном и послал предупредительный мираж о начале работы на катер прокуратуры. Уведомление о приеме пришло автоматически, но Григорьев с Калюшенко продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на энергостанцию.

Не обращают внимания – обойдусь и без них! Вперед! Пол пультовой вздрогнул, технический мираж показал мощные верхние секции рабочих опор, вырастающие из их нижних частей, и выдвигающиеся дополнительные секции лестницы. Лапы посадочных опор поднялись над платформой, и станция осела, но остановилась и выровнялась, когда лапы рабочих опор прошли поддельный верхний слой, сделанный по поддельным чертежам. Сколько же подделок и двойников на Вите! И фирма-двойник, владеющая энергостанцией, и солдаты-двойники, и я сам двойник и, по большому счету, подделка!