Золотые дни - Джуд Деверо

— Я оставлю тебя здесь, — сказал он. — Пойдешь по тропинке, что я протопчу, а потом я отнесу тебя назад.

Ей потребовалась лишь пара минут, чтобы справить нужду, затем она поднялась во весь рост и огляделась. Солнце садилось, заливая поляну красивым теплым светом. Трава была расцвечена яркими полевыми цветами.

Вместо того чтобы пойти по тропинке к Ангусу, она направилась через поляну к большому раскидистому дубу. Трава под дубом была утоптана, и это место напомнило ей тот уголок в саду, где она любила уединяться будучи ребенком. Она выросла в доме, который принадлежал семье ее отца на протяжении четырех поколений. Поскольку отец бывал там редко, первые детские годы она провела в окружении нянек и гувернанток, и дуб был тем самым убежищем, куда она от них сбегала. Эдилин с улыбкой вспомнила, что в ее сундуке, оставленном в Шотландии, лежала пригоршня желудей с того дуба. Она собиралась исполнить свою детскую клятву и посадить желудь, который превратится в дуб там, где она решит пустить корни.

— Красиво здесь, верно? — тихо сказал Ангус у нее за спиной.

— Да.

— Я часто прихожу сюда, когда в таверне мне становится невмоготу.

— Так тебе не нравится твоя работа? — со смехом в голосе спросила она.

— Я ее ненавижу! — Не глядя на нее, он произнес: — Эдилин…

Она обернулась, подняв на него лучистые глаза. Слова им были не нужны. Он молча обнял ее и прижался губами к ее губам. Он чувствовал ее неопытность и ее горячее желание научиться, и эта комбинация была неотразимой.

— Если я начну, то уже не смогу остановиться.

— Никто тебя об этом и не просит, — сказала она, заставив его улыбнуться.

Он подхватил ее на руки и, опустив на траву, прилег рядом.

— Скажи мне, если будет больно, — велел он, прикоснувшись к синяку у нее на плече и увидев, как она скривила губы от боли.

Он отодвинул в сторону рубашку и поцеловал другой синяк.

— Лучше?

— Гораздо, — прошептала она. — Но у меня немало других мест, которые тоже нуждаются в лечении. Ребра сильно пострадали.

Он положил ладонь ей на ногу и чуть приподнял сорочку.

— А там синяки есть?

Глаза ее были закрыты, и голова склонилась набок. Он чувствовал, что Эдилин напряжена. Он вспомнил о том времени, когда она вся открывалась ему навстречу, полная любви и желания. На этот раз ему придется продвигаться медленно и осторожно. А потом… Он не позволил себе думать о том, что будет потом, но где-то в глубине сознания вызревала мысль: почему бы и нет? Любовь — не та материя, что основана на логике и здравом смысле.

— А так? — спросил он. — Так больно? А тут?

Он подвинул ладонь выше и почувствовал, как она судорожно втянула воздух.

В следующую секунду он уже стянул с нее рубашку. И она осталась перед ним нагая. Он смотрел на нее глазами, полными любви и желания, а не как тогда, когда он ощупывал ее красивое тело на предмет переломов. В сгущающихся сумерках синяки ее выглядели почти серебряными.

— Я перецелую их все, — прошептал он, опустив голову к ее груди, а потом еще ниже.

Через некоторое время он почувствовал, что сопротивление ее тает. Он не торопился, целуя и терпеливо лаская ее, хотя уже давно перешел черту, когда желание превратилось в муку. Но он знал, что спешить нельзя.

Когда она застонала, запустив пальцы в его волосы, он лег на нее, боясь, что раздавит хрупкие косточки, но она потянула его на себя и обхватила ногами.

Когда он вошел в нее, она крикнула, но он зажал ей рот поцелуем, и она утихла. Еще через несколько минут оба достигли экстаза.

— Я хочу, чтобы ты мне все рассказала. Поминутно, — сказал Ангус.

Они были в его комнате, и голова Эдилин лежала у него на груди: уже почти рассвело. Они любили друг друга почти всю ночь.

— Ты хочешь сказать, что готов выслушать подробный отчет о том, как мы таскали друг дружку за волосы, пинались и кусались?

— Кусались?

— Нет, укусов не было, — сказала Эдилин и провела ладонью по обнаженной груди Ангуса. — Я не думаю, что Табита хотела драться, но она не знала, что драгоценности настоящие.

— И ты ей поверила?

Эдилин приподнялась на локте.

— И ты смеешь спрашивать меня, верю ли я Табите?! Я не поверила ей, когда она рассказала мне о тебе!

— И что она сказала? — спросил Ангус, и Эдилин передала ему слова Табиты о том, что она спала с Ангусом и что он говорил о ней, Эдилин.

— Ты не поверила ей? — нежно спросил Ангус.

— Нет. Я всегда знала, что она обманщица. Это ты верил каждому ее слову.

— Не верил! — Эдилин продолжала смотреть на него в упор, и он признался: — Ну, может, и верил.

— Она лгунья и воровка, — сказала Эдилин.

Он опустил ее голову к себе на плечо.

— Ты ясно дала понять, что о ней думаешь, но как ты догадалась, что именно она забрала драгоценности?

— Путем умножения.

— Что?

— Я помножила твой мужской ум на размер ее бюста, а после этого уже нисколько не сомневалась в правильности своего вывода.

— Мой мужской ум?.. — переспросил Ангус и бережно, помня о синяках, приподнял ее. — Я тебе за это отплачу!

— И как ты думаешь меня наказать?

— Поцелуями, — сказал он и подтвердил свои слова действием.

Но Эдилин отстранилась и стащила с него одеяло. Когда он попытался натянуть одеяло на себя, она накрыла ладонью его руку. Она хотела видеть его. Она хотела смотреть на тело, которое видела всегда укрытое одеждой.

Похоже, он понял, чего она хочет, и откинулся на подушки. Его темные глаза пристально смотрели на нее. Она положила руку ему на плечо и толкнула, требуя, чтобы он перевернулся на бок.

Спина его была широкой, с рельефной мускулатурой, обтянутой гладкой кожей. В нем не было ни жиринки. Она провела ладонями от плеч к узкой талии, а прикоснувшись к ребрам, вскрикнула. В комнате было темно, и потому она потянулась за лампой.

— Ты решила устроить мне пытку? — спросил он.

Она подкрутила лампу, глядя на его обнаженную спину. На ребрах она обнаружила шрамы, и среди них было несколько больших. Она провела ладонью вдоль одного из них.

— Откуда это у тебя?

— Пуля.

Она лишь хмуро посмотрела на него, и он криво усмехнулся:

— Мне было тогда всего шестнадцать, я еще не умел маскироваться, и…

— Под маскировкой ты имеешь в виду умение красться в траве, шпионя за людьми, которые делают зарисовки?

— Вроде того, — сказал он. — Я шел по следу воров, что украли скот, подобрался к ним слишком близко, они меня увидели и выстрелили.