Гибрид - Игорь Беляев

«Мы никогда не обижаем тех, кто с нами сотрудничает. И хорошо платим. Никто пока не жаловался, — тут Фарисей захихикал. — Только не вздумай нас провести. Ты не единственный, кто нам помогает». Иуда заявил, что если что-то услышит нехорошее, тут же придет и расскажет. Но пока Иисус проповедует только веру и любовь. «Знаем мы, какую любовь он проповедует. Кстати, как поживает девица, как ее там обзывают? Мариам, что ли? Совсем недурна и пляшет здорово». Тут Иуда покраснел и запнулся. «Ладно, не горюй, мальчик мой! Сегодня она любит одного, завтра полюбит другого. Уж эти жены не раз сводили с ума и царей, и пророков. Почитай внимательно Великую Книгу!»

Тут бесшумно появился слуга с угощением. Фарисей пригласил Иуду к столу. Сам сел и продолжил: «Для начала — вот тебе нехитрое поручение. Пока за твоим „ясновидящим“ никто не записывает. Это хорошо. Кругом одни неучи. Но ты, говоришь, грамотный. Так вот запиши для памяти его речи. Все-таки и для нас документик может понадобиться». Иуда обещал подумать. Но от угощений отказался. «Я пойду, господин?» — «Иди, голубок, иди… И подумай хорошенько. Смотри не оступись по дороге. В темноте ведь и голову сломать можно…»

Иуда шел. Потом бежал. Потом сел на траву и обнял колени. Дрожит, как от холода. Как грится, зуб на зуб не попадает. Хотя на дворе — теплая весенняя ночь. И звезды спустились совсем низко к земле. Протяни руку — и достанешь.

Дядя Митя щурится:

— Вижу так: в комнате Фарисея накрытый стол. Тускло горит свеча. Фарисей потирает руки, потом поднимает бокал с вином: «Все в порядке. Этот ловкий малый — трусишка и негодяй… наш человек! — говорит он сам себе и радуется: — Да поможет нам Всемогущий!»

В ту же ночь Иуда передал Иисусу весь разговор с Фарисеем. «Что делать, Равви?» — «Поступай, как знаешь, — ответил ему Ясновидящий». — «Они убьют тебя, Учитель. Надо бежать». — «От себя не убежишь. И судьбу не обманешь. Каждый должен пройти свой путь до конца. — Иисус отходит, потом вдруг оглядывается и говорит, задумчиво: — Спасибо тебе, верный Иуда. И прости. Прости Бога ради…»

С этого момента Христос еще больше приблизил к себе Иуду. Другие ученики даже ревновали его. Однажды они шли вдвоем тропинкою в гору. По обыкновению, Иисус молчал, любуясь окрестностью. А Иуда, набравшись духу, заговорил: «Плохо живут аиды… Совсем обнищал народ». — «Знаю», — прозвучал ответ. «Что-то ведь надо делать, Учитель?» — «Скажи сам, если знаешь, умный Иуда». — «Устроим Большую драчку. У жирных отнимем и бедным дадим». — «На всех не хватит. Сказано: старайтесь не о радости телесной, а о пище духовной, дарующей жизнь вечную». — «Душа тоже есть просит». — «Сказано: не хлебом единым жив человек». — «Но и без хлеба ноги протянешь. Не родит земля без корма». — «Время придет. Нужен Новый Завет». — «Так откуда ему взяться? Народ сдурел, только шахер-махером занимается. — Ты подумай, умный Иуда, может, и рядом уже?»

Дядя Митя как будто меня допрашивал.

— …А через некоторое время, на собрании, Иисус опять говорил странные речи: «Рухнет Храм. И рассеется народ. Придет час — вскипят реки. Брат выйдет на брата, сын на отца. Слепые поведут слепых. И тьма скроет землю. Но милостив Господь. Через меня даст Он живое Слово. Слово победит Зверя. Истинно говорю вам, истинно. День станет как день, ночь как ночь. Соберет пастух свое стадо. И откроется снова Книга Бытия. Сколько времени до тех пор, знает один только Бог. А сколько боли претерпеть должно, один я знаю…»

Роль Иисуса, по-моему, дяде Мите не очень удавалась. Получалось как-то по-оперному. Ну вылитый Мепистопель! Вот Иуда и Фарисей — шли как по маслу. Мне жутко нравилось.

— …Иисус Назарей взял своих учеников и переправился на другой берег озера. По воде ходил, как посуху. Бурю — на раз успокаивал. Рыбку без сетей ловил. В общем, творил свои чудеса на радость публике. А Иуда уже стал прикидывать, как спасать свою головушку. На всякий случай, исключительно для памяти, он решил записывать слова и дела Иисуса. Блокнота у него, есессенно, не было. Но как-то выкрутился. Эти записи еще найдут, помяни мое слово. Вот когда кутерьма начнется!

Призрак, между прочим, пересказывал мне этот любопытнейший документик, — добавляет дядя Митя и подмигивает.

— Когда стану взрослым поэтом, я обязательно напишу про все, что вы мне рассказываете, — твердо говорю я дяде Мите.

— Взрослых поэтов — не бывает. Не бывает и взрослых пророков. — Это мне отвечает дядя Митя. — Взрослые бывают только «инженеры человеческих душ», как сказал наш любимый товарищ Сталин.

— А инженером я не буду. Вчера по арифметике заграбастал «посредственно».

— Посредственно — это плохо. Самое страшное — прожить жизнь «на троечку». Вот это запомни раз и навсегда, мой юный пионир.

Я быстро соглашаюсь жить только «на хорошо и отлично».

Призрак продолжал сообщать дяде Мите новые подробности:

— …Весной, когда уже пробудилась природа, но еще не распушилась листвою, а дерева стояли молодые и зелененькие, Иисус вдруг исчез. И никто не знал, где он и что делает. А через сорок дней и сорок ночей он спустился в долину с горы. Был такой худой, высохший, прозрачный. Самые близкие его ученики стояли молча и не решались его расспрашивать. Он попросил головку лука, соль, черствый сухарь и немного теплой воды. Ученики поняли, что он все это время голодал. Петр подал ему кувшин с водой. Он умыл руки, лицо. И вдруг сказал: «Завтра мы пойдем в Город. Там встретим Пасху…»

У Иуды перехватило дыхалку. Остальные сразу же стали отговаривать Учителя. Понимали, какой компот их ждет в Ерусалиме. Когда все разошлись по делам, а Иуда остался подле него один, он спросил Учителя, помнит ли он об угрозе Фарисея. «Да будет исполнена Божья воля». Иудино лицо исказилось, и он прошептал: «Они разорвут тебя, Равви». — «Нет», — ответил Иисус. — «Но у нас нет совсем денег, чтобы праздновать Пасху». И тут случилось невероятное. Он улыбнулся: «Разве ты не знаешь, что не деньги делают праздник?» Ученик не знал, что ответить Учителю.

Дядя Митя продолжал играть Иуду:

«Что же будет, Равви?» — «Бог сотворил свой народ. Время пришло. Теперь народ должен сотворить нового Бога. И ты… поможешь мне». — «Но почему именно я?» — «Ты один сделаешь так, как надо…» Тут в голове у Иуды начинается свистопляска. Он слышит только отдельные слова.

«…Истинно, истинно говорю: если пшеничное зерно упадет в землю и не умрет, останется одно. А если умрет, принесет много плодов. Без жертвы не приходит Вера… Возлюби Господа больше, чем самого себя… Он все видит и спасет свое стадо». — «Но таких слов нет в святом Писании?» — «Не всякую мысль можно выложить словами». — «Учитель! Если ты упадешь, кто поверит в тебя? Труды насмарку… У каждого одна жизнь!» — лукавит кучерявый, еще надеется сбить ход часов. Но Иисус тут как тут: «…восстанет из мертвых, смертью смерть поправ». — «Башка кругом, Равви! Я не понимаю твоих слов». — «Прости, Господи, раба твоего…»

Иуда отходит в сторону и шипит: «Значит, прав проклятый Фарисей. Сто раз прав. Ненормальный! С огнем играет. Ба! Тут нас и загребут. Это уж как пить дать. С меня взятки гладки. Сам кашу заварил, пусть сам и расхлебывает…» Иисус посылает вдогонку: «Бог спасет свое стадо…»