Ретт Батлер. Вычеркнутые годы - Татьяна Осипцова

– Женщин принято считать глупыми гусынями, – холодно проговорила Скарлетт. – Поверьте, я не из их числа.

– Это заметно, стоит взглянуть на вас…

При этом глаза его говорили о том, что не только ум Скарлетт вызывает у него восхищение. Сколько подобных восхищенных взглядов ловила она на своем веку! Но теперь с этим покончено, искренне считала Скарлетт.

Она уставилась в бумаги на несколько секунд, затем строго взглянула на поверенного, который продолжал пожирать ее глазами. Он тут же опомнился:

– Простите, миссис Батлер, о чем еще вы хотели спросить?

Они провели за документами больше часа. Скарлетт предложила мистеру Дугласу остаться на ланч, и он согласился.

За столом он выказал хорошие манеры, и вежливо, хотя и немногословно, отвечал на вопросы Скарлетт.

А та сама не понимала, зачем расспрашивает его. К чему ей знать, что он всю жизнь прожил в Бостоне, окончил тамошний университет и перебрался сюда с женой и тремя детьми, старшему из которых уже пятнадцать лет? Зачем ей слушать, что в молодости он увлекался игрой на скрипке, но после перелома не может долго держать смычок в руке. Зачем расспрашивать его о детстве?

Скарлетт ощущала, что ведет себя чересчур оживленно. Больше года она не смотрела ни на одного мужчину с интересом, а тут вдруг разболталась и даже смеется над рассказами Дугласа.

Гувернантка, сидевшая напротив, пристально наблюдала за хозяйкой. В какой-то момент Скарлетт поймала ее взгляд и в голове мелькнуло: «А она ведь думает, что я кокетничаю с ним! И он сам может так посчитать. Все, больше никаких ланчей. Только бизнес», – решила она, поднимаясь из-за стола.

– Жду вас завтра, мистер Дуглас. Мы продолжим в одиннадцать.

– К вашим услугам, миссис Батлер, – склонил он голову, пожимая ей на прощанье руку.

Скарлетт довольно быстро разобралась в документах, относящихся к производству удобрений. Столько-то фосфатного сырья со своих или чужих шахт поступило, столько-то удобрений заказано, столько отправлено. Расходы на закупку, на производство, на транспортировку. Это были вещи понятные, которые она могла проверить, и она даже съездила в сопровождении мистера Дугласа на завод, расположенный в пригороде Чарльстона, недалеко от железной дороги. Но дальше конторы идти не решилась. Белая пыль, будто снегом припорошившая все вокруг – от крыш и стен цехов до травы и листвы деревьев в радиусе четверти мили вокруг предприятия – отвратили ее от желания когда-либо снова являться сюда. Однако размахом производства Скарлетт осталась довольна.

С размещением капитала в акциях разобраться оказалось сложнее.

– Эдвард, почему нельзя купить акции надежной компании и просто хранить их в банке? Зачем то покупать, то продавать?

– Затем, дотошная Скарлетт, чтобы увеличивать капитал.

Проводя вместе много времени, они стали обращаться друг к другу просто по имени.

– Капитал и так увеличивается, – не понимала Скарлетт. – Ведь компании выплачивают акционерам дивиденды.

– Сколько – от одного до десяти процентов? А в среднем? На филадельфийской бирже капитал вашего мужа за год увеличился почти на пятнадцать процентов.

Эдвард подкладывал ей нужные бумаги, Скарлетт, нахмурившись, внимательно читала, сверялась с другими записями.

– А откуда вы знаете, что стоит продать, а что купить?

– Котировки публикуются в газетах, динамику можно отследить. Вот, смотрите, три номера подряд… – он положил перед ней газеты. – «Нью-Йоркская газовая» росла каждый день, а акции городских железных дорог падали. Что из этого следует?

Скарлетт незамедлительно дала ответ:

– Стоит прикупить акций газовой компании и поскорее избавиться от железнодорожных.

– А вот и нет, – хлопнул по газете Дуглас. – Газовые растут давно и могут обвалиться в любой момент, уж слишком неоправданно задрана цена на них. К тому же стоит принять во внимание, что электричество в Нью-Йорке начинает вытеснять газовое освещение. Скорее всего, кто-то искусственно накручивает подъем акций. А железнодорожные стоит покупать, пока цена низкая. Безусловно, она поднимется – сеть городских железных дорог постоянно расширяется.

– Да, их там полно, – задумчиво проговорила Скарлетт. – Выходит, цена акций никак не связана с реальной стоимостью компаний? А откуда берутся котировки?

– Это цена, за которую акции покупали накануне.

– То есть вы читаете газеты и решаете, какой пакет акций продать и что следует прикупить?

– Совершенно верно. Затем посылаю телеграммы в Филадельфию. На тамошней бирже работает мой доверенный человек, он осуществляет операции от имени мистера Батлера.

На только что заинтересованное, оживленное лицо Скарлетт легла тень. От имени мистера Батлера…

Дуглас смотрел на внезапно погрустневшую Скарлетт. Без слов было понятно, отчего она умолкла.

– Дорогая, вы должны подать заявление, чтобы суд Южной Каролины признал вашего мужа погибшим или хотя бы пропавшим без вести.

– Зачем? – очнулась Скарлетт от горестных мыслей.

– Через полгода кончается доверенность, которую мистер Батлер выдал мне на ведение своих дел. А вы даже не сможете вступить в права наследства или распоряжения его капиталом и имуществом.

В ответ Скарлетт грустно покачала головой:

– Ошибаетесь, Эдвард. Ретт позаботился об этом. У меня есть документ об объединении семейного капитала. Он подписал его незадолго до того как отправился в экспедицию … Будто чувствовал…

И тут она все-таки не выдержала и расплакалась.

Слезы капали на газеты, разложенные на столе. Платка не оказалось, она утирала их тыльной стороной ладони, шмыгала носом и все никак не могла успокоиться.

Эдвард достал из кармана носовой платок и вложил ей в руку.

– Возьмите, он чистый.

Она уставилась на платок в своих руках, затем подняла глаза на Эдварда и разрыдалась еще сильнее.

– Ретт… О, Ретт… – слышалось сквозь всхлипы.

– Дорогая… Скарлетт… Может, принести вам воды?

Она качала головой, утирая слезы, и шептала:

– Вы не знаете… и не поймете… Он…

Дуглас погладил ее по плечу, затем, взяв за руку, поднял с кресла.

– Я хорошо знал вашего мужа, он был замечательным человеком, но… Скарлетт!..

Она взглянула на него. Впервые стальные глаза не показались ей холодными, в них будто переливалась ртуть. И рука, сжимавшая ее ладонь с мокрым от слез платком, тоже была теплой. В какой-то миг ей почудилось, будто между ними прошел разряд молнии, как в тех фокусах, что показывают в цирке. Она вырвала руку и отвернулась.

– Скарлетт, – он насильно повернул ее к себе и горячо заговорил: – Скарлетт, его нет, а мы с вами живые. Мужчина и женщина. И нас тянет друг к другу, вы разве не чувствуете?