Убийство номер двадцать - Сэм Холланд

это не ваша работа – выяснять такие вещи?

– Информацию приходится буквально клещами вытягивать. Можно сказать, что мне намеренно чинили препятствия.

Коул пожимает плечами.

– Я тут ни при чем. Это не моя вина, если бюрократия мешает старой доброй полицейской работе. – Он делает паузу. – Как там Ромилли? У меня создалось впечатление, что она была расстроена, когда вчера уходила отсюда.

– Я здесь не для того, чтобы говорить о Ромилли.

– Нет? Тогда зачем же?

Адам примолкает. Нужно все разыграть правильно: он знает, что Коул ничего ему прямо не скажет, но вполне может ненароком что-нибудь выдать. Мимолетным выражением лица… Случайно сорвавшимся с губ словом… Чем угодно.

– Вы знаете, кто за всем этим стоит, доктор Коул? – медленно произносит он.

Тот пристально смотрит на него; Адам не отводит взгляд. Ни один из них не моргает. Затем Коул заговаривает опять:

– Всю свою жизнь я знал, что у меня есть особый дар. Свой собственный подход, если хотите. – Он вздыхает: медленный вдох, затем столь же медленный выдох, опуская глаза. – Один мой школьный учитель – единственный человек, который видел меня насквозь, – называл меня хитрым. Другие же говорили, что я славный, обаятельный, просто неправильно понятый. Я никогда не был тем, кто попадал в неприятности. Никогда не был тем, кто попался.

Его глаза скользят обратно, встречаясь со взглядом Адама.

– Но когда постоянно добиваешься своего, то становишься излишне избалованным, старший детектив-инспектор Бишоп. Сами с этим не сталкивались?

Адам ждет, зная, что Коул не ожидает ответа. И точно – он продолжает:

– Человек вроде вас… с приятной мужественной внешностью и характером ей под стать… Я слышал, как здешние вертухаи отзываются о вас и о людях, которых вы посадили. Вы ведь из настоящих ищеек, так ведь, Адам? Упорство… Амбиции… Вы любите, когда все складывается в вашу пользу. И как же вы справлялись, когда Ромилли изменила вам? Когда вы стали ей не нужны?

Адам чувствует, что напрягся всем телом, но крепко держит себя в руках.

– Я здесь не для того, чтобы говорить о Ромилли, доктор Коул, – повторяет он. – Я хочу поговорить о Пиппе.

Коул лишь отмахивается.

– Не торопите события, детектив. Не спешите, наслаждайтесь жизнью. Вы ведь сейчас здесь, не так ли?

Адам бросает на него взгляд.

– Так что вы бы хотели обсудить, Элайджа?

– Вас, старший детектив-инспектор Бишоп. – Темные глаза опять встречаются с его глазами.

– Это не тема для разговора.

– По-моему, это несправедливо. Вы хотите, чтобы я что-то рассказал, но сами не готовы ничем поделиться в ответ. Что вы почувствовали, детектив, когда ваш лучший друг пришел домой и обнаружил свою жену мертвой?

– Я не собираюсь это обсуждать.

– Детектив-сержант Хокстон винит вас? За то, что вы так и не сумели найти Пиппу? Или прощает вас перед лицом вашей некомпетентности?

Адам молчит, так сильно стиснув зубы, что это причиняет боль.

– Ромилли расстроена тем, что ее подруги больше нет в живых? Или, может, вы этого и не знаете… Может, она больше и не обращается к вам, ведь теперь у нее есть новый сердечный дружок, которому можно поплакаться по ночам?

– Я знаю, что вы делаете, Элайджа, но ничего у вас не выйдет, – ворчит Адам. – Я не доставлю вам такого удовольствия.

– Удовольствия от чего, Адам? От того, что вы выдадите наружу свои чувства? Разрушите тот фасад, который так основательно возвели? – Элайджа вздыхает и откидывается на спинку стула. Затем поворачивается и жестом подзывает охранника. – Принеси нам обоим по кофейку, ладно?

К большому удивлению Адама, тот кивает, отталкивается от стены и уходит. В комнате тишина; теперь они одни.

Элайджа оглядывается на Адама с широкой улыбкой на лице.

– Испугались? – насмешливо бросает он. – Боитесь остаться наедине с серийным убийцей?

– Вы же старик, Элайджа, – отвечает Адам, подпуская в голос уверенности. Хотя вдруг у него есть какое-то оружие: заточка или бритвенное лезвие? Он чувствует, как напрягаются все его мышцы. – Ну давайте же! – говорит он.

Но тот лишь смеется.

– Как будто я стал бы заморачиваться… Нет. Нет, я просто хочу поговорить.

– Так говорите.

Коул подается вперед – так близко, что Адам видит крошечный порез возле уха, оставленный при бритье.

– Вы хотите знать про Пиппу? – шепчет он.

– Да.

– Хотите узнать, почему я выбрал ее, почему она была как раз тем, чем надо? Вы ведь знаете, насколько нравятся мне ранимые женщины… Как сильно они мне нравятся.

Адам чувствует, как у него начинают дрожать руки. Мог ли Коул говорить правду? Мог ли у него быть кто-то со стороны, как они предполагали? Но как? Как он общается с ними, как говорит им, что делать?

Он откашливается.

– Кто убивает за вас, доктор Коул?

Тот смеется.

– Сказать вам и так рано испортить такую забаву? Прежде чем мы закончим?

– Вы никогда не досчитаете до двадцати, Элайджа. Мы остановим вас задолго до этого.

Тот качает головой.

– О, эта самонадеянность… Эта уверенность в себе… Я завидую вам, старший детектив-инспектор Бишоп. Когда-то я был таким же, как вы. Думал, что абсолютно все мне по плечу. И в какой-то степени это и в самом деле было так. Но вот ее-то я так и не смог контролировать, верно? В конце концов, моя чрезмерная уверенность в собственной дочери и стала причиной того, что я оказался здесь. Вот какая она трусиха.

– Ромилли – одна из самых храбрых людей, которых я только знаю.

Коул усмехается.

– Вы думаете, нужна храбрость, чтобы позвонить в полицию? Чтобы совершить «правильный поступок»? – Тон у него насмешливый и презрительный. – Настоящая храбрость в том, чтобы прожить свою жизнь так, как тебе хочется, вопреки всем законам страны, человечности и морали. Я знал, что удерживать этих женщин в неволе нехорошо. Но я хотел этого, поэтому я это сделал. Скольких вы знаете людей, способных прожить свою жизнь именно так, как им заблагорассудится?

– А теперь посмотрите на себя, – отвечает Адам. – Гниете тут в тюрьме…

– Но они-то здесь. – Коул постукивает себя пальцем по лбу. – Мои девочки. И что они делали. И что я с ними делал. Я никогда больше не буду одинок. Они мои навсегда.

Коул на секунду закрывает глаза и улыбается, как будто демонстрируя все это Адаму. Тот проглатывает отвращение и ненависть. Если ему придется выслушивать все эти мерзости, чтобы добраться до убийцы Пиппы, – значит, так тому и быть.

Коул медленно открывает глаза.

– Полиция в итоге выяснила, зачем мне понадобились клетки и как я их использовал? – спрашивает он.

– Вы запирали там женщин.

Коул смеется.

– Да, но зачем?