Скиталец: Страшные сказки - Анастасия Князь

только за разговорами Морен засиделся почти до самого вечера, и только когда смеркаться начало уже по часам, решил, что больше не может задерживаться.

— Мне нужно собрать вещи и предупредить старосту, что завтра я уеду. Но прежде, как и обещал, я выволоку тебя отсюда силой.

— Ха! — только и сказал Каен. — До завтра тогда.

Когда Морен вышел с мельницы, солнце уже клонилось к закату. Грозовые облака ушли дальше и теперь нависали над поселением, отбрасывая на домики хмурую тень, но лес и пшеничные поля уже свободно дышали прохладой. Небо будто бы разделилось пополам, и аккурат над Теменьками вечерняя сирень смешивалась с дымчатым и графитовым серым. Грибы напитались влагой и давились под ногами в зернистую кашицу, не создавая удушающего тумана. Воздух был холодным, свежим, так что хотелось наслаждаться им, равно как и тёплым солнцем, пока оно не скрылось за тёмными верхушками леса.

У стен мельницы раздалось тихое чириканье. Морен подошёл ближе и обнаружил в густой траве ещё живого воробья с перебитым крылом. Не в силах взлететь, тот волок его за собой, неистово ударяя о воздух вторым, будто бы это могло помочь. Из широко раскрытого клюва вырывалось тяжёлое дыхание и жалобное попискивание. Морен достал меч и одним аккуратным ударом прекратил его мучения.

Несмотря на мрачную, предвещающую буйство стихии погоду, теменцы не прятались по домам. Они столпились у двора старосты и перешёптывались, спорили, причитали в голос. От толпы так и веяло страхом и тревогой, как и от их разговоров, что уловил Морен, подойдя ближе.

— Сама пришла, из поля. Мокрая до нитки, босая.

— Колдовство это. Порча.

— Староста его прогнать велел…

— Порча, точно порча!

— Отомстил ведьмач.

Морен сердцем чувствовал: случилось что-то недоброе. Он попытался протиснуться сквозь толпу, но стоящие в последних рядах люди даже не подумали пропустить. Лишь те, кто оборачивался и замечал его, расступались. Дородная баба шарахнулась в сторону, когда он прошёл мимо, а один из старичков смачно плюнул ему под ноги и бросил в спину:

— С ведьмачем якшается! Проклятый!

Тех, кто был менее сговорчив или пуглив, Морен растолкал, чтобы пробиться. Толпа собралась такая, что впору было поверить: вся деревня пришла посудачить и своими глазами посмотреть на чужое горе. В дом Морена пустили беспрепятственно — дверь оказалась не заперта, — а первым, что он увидел, пройдя сени, стали Любава и её мать на коленях перед ней.

Девушка сидела на лавке в мокром платье, с которого каплями бежала вода, и слабо раскачивалась, шепча что-то беззвучно в кулачок. В её растрепанную косу были вплетены одуванчики и васильки, уже завядшие и поникшие, а плечо украшал причудливый узор, уходящий под одежду, словно под кожей расцвело чернильное дерево. Сжавшийся промокший комочек — вот какой она казалась сейчас. Но стоило заглянуть ей в глаза, и Морен ужаснулся. Вместо зрачков были белёсые бельма, направленные в никуда. Любава беззвучно плакала, шевеля губами, а матушка её билась в истерике, сидя на полу у её ног:

— Любочка, доченька, очнись… Очнись, прошу тебя! — повторяла она без конца.

Брослав стоял в стороне совершенно бледный и, будто не видя ничего, смотрел на жену и дочь. Он не сразу заметил Морена, но стоило взгляду упасть на незваного гостя, как лицо его побагровело, и он угрожающе ступил на него.

— Никому вреда не причинил?! — проревел он. — Смотри, что он с моей дочкой сделал!

— Чародей здесь ни при чём, — Морен сразу понял, о ком речь. — Я был с ним весь день, он не мог ничего сделать.

— Не мог, говоришь?! — процедил староста сквозь зубы. — А что это тогда, по-твоему? Что мне твоё слово против того, что я сам вижу? Дочь мою заколдовали, а ты говоришь, он тут ни при чём?! Она из поля пришла — ничего не видит, никого не узнаёт, говорить не может!

— Это не колдовство. Похоже на болезнь, уверен, лекари Церкви справятся с ней…

«Каен тоже изучал медицину», — вспомнил запоздало Морен. До города день пути, а мельница была в четверти часа ходьбы отсюда.

— Или я могу привести чародея, — решил испытать он удачу. — Тот разбирается в недугах и травах, он может осмотреть её и, возможно, помочь.

— Думаешь, я подпущу его к ней?! — Брослав разъярился только сильнее.

Он шагнул к Морену, сжимая кулаки, и тому пришлось отступить, не угрозы ради, но для собственного спокойствия, схватившись за меч. Их перепалку прервал вбежавший в дом паренёк. Тот самый, что неизменно приносил дурные вести.

— Брослав! — прокричал он. — Вы должны видеть, что в поле нашли!

Староста скрипнул зубами, сплюнул Морену под ноги и вышел во двор. Оскорбление тот стерпел, но не сразу пошёл следом, бросая последний взгляд на Любаву и её рыдающую матушку.

Толпа, что собралась вокруг дома, расступилась, давая дорогу двум мужикам, которые несли большое ситцевое покрывало и что-то тяжёлое в нём. Бросив свёрток к ногам Брослава, они развернули его, и толпа ахнула от ужаса. Те, кто был ближе, шепотками пересказывали стоящим позади увиденное, и кто-то охал, кто-то вскрикивал, а кто-то бранился, выплёвывая проклятья. В покрывале принесли юношу, не старше Любавы на вид. Чернявый, загорелый, с таким же, как у девушки, ветвистым рисунком из вен, только уже на груди. Слепые глаза его были широко распахнуты, а голова свёрнута под неестественным углом.

— В поле нашли, в той стороне, откуда Любава пришла, — объяснил один из мужиков. — Прям так, на покрывале лежал. И земля вокруг почернела, обуглилась.

— Кто это? — мрачно спросил Брослав.

— Прутька это, — ответил белоусый паренёк. — Он у Мыслава в подмастерьях служил. Мыслав его ещё в полдень хватился.

Морен выругался про себя. Толпа зашумела и отовсюду слышалось:

— Порчу навёл!

— Колдовская метка на груди. И у Любавы такая же.

— Колдовство это, точно колдовство!

— Разве человек на такое способен?

— Только ведьмач такое может!

«А всё из-за того, что двум любовничкам не сиделось дома в непогоду», — в сердцах и мыслях негодовал Морен. Он демонстративно взялся за меч и обратился к старосте:

— Я обещал, что, если кто пострадает, сам с ним разберусь. К утру никакого чародея в ваших краях уже не будет.

Брослав поднял на него мрачный, тяжёлый взгляд.

— Нет у меня к тебе больше доверия, — сказал он. — Хватит с меня пустых обещаний. Убирайся из моего дома. Недаром говорят, что ты с ведьмачем якшаешься, довольно ты его защищал. Надо было вас обоих на костёр отправить.

— Если вам так будет спокойнее, можете прямо сейчас послать гонца в город. Охотники подоспеют не раньше полудня. К тому моменту