Ветер разлуки - Соня Мармен

– Да.

От громовых раскатов дрожала земля. Небо плевало на нечестивцев и оплакивало невинных, смерть же проливалась дождем и на тех, и на других. Джон, Колл и Александер беспомощно наблюдали за мощным обстрелом, который разносил в клочья надежды их народа, отнимал жизнь у кланов. Они застыли от ужаса, перестали ощущать дождь, покрывавший их тела похожей на тончайший саван пеленой влаги.

«Банник!»[76], «Порох!», «Откат!», «Заряжай!», «Забивай!», «Готово!», «Огонь!» Артиллерийская канонада стала для кланов похоронным маршем. С поля битвы доносились крики и стоны умирающих. Даже самое неуемное воображение не смогло бы описать масштабы побоища, которое происходило за завесой дыма, застилавшего глаза и выедавшего легкие.

По-прежнему свистел ветер. Он вонзился в завесу и разорвал ее в клочья. Зрелище, открывшееся глазам мальчиков, леденило кровь. Слой человеческой плоти и грязных тартанов укрывал собой землю. У Александера перехватило дыхание. В голове осталась одна мысль: спасти свой народ, клан, отца…

А Мунро все читал по-гэльски «Песнь кланов», прославлявшую короля, ради которого они отдали себя на растерзание и утратили свободу. Ирония состояла в том, что в хайлендском полку собралось немало участников восстания 1745 года. Многие побывали в тюрьмах Инвернесса, Стирлинга, Эдинбурга, Карлайла, Саутворка, Йорка, Ланкастера… И так же, как и ему самому, им удалось уцелеть. И все же часть их души умерла, осталась в тех ужасных застенках. По крайней мере так представлялось Александеру…

Сегодня они – и простые солдаты, и офицеры – пожимали руку, которая некогда отняла у них оружие. «Песнь кланов»… Последний раз он слышал ее за несколько дней до побоища при Каллодене. Она вселяла храбрость в сердца людей, которые шли на смерть. Исполнить ее сегодня означало показать нос англичанам, которые… не понимали по-гэльски.

Совсем рядом Александер услышал разговор и узнал гнусавый голос бригадного генерала Макинтоша и более низкий – капрала Фрейзера.

– Звучит торжественно, как гимн… Вы можете мне сказать, о чем эта песня? Я не понимаю ни слова…

Последовала недолгая пауза. Фрейзер подыскивал слова для ответа. Ему не хотелось лгать, но и правду открывать не следовало.

– Чтец призывает слушателей защищать своего короля.

– Неужели? И вы его знаете?

– Вы о короле?

– Да нет же, я спрашиваю о том, кто читает!

– Да, господин генерал! Это солдат из моей роты.

– Его имя?

– Мунро Макфейл, господин генерал. Он… немного странноват, но солдат хороший.

– Макфейл вы сказали? По-моему, мне о нем рассказывали что-то забавное… Выдайте ему лишнюю порцию виски, капрал Фрейзер! Пусть выпьет за здоровье короля и за мое тоже!

– Слушаюсь, господин генерал! Доброй вам ночи!

Александер с Летицией слышали, как Макинтош удалился, а Фрейзер пробормотал несколько бранных слов в адрес дерзкого Мунро.

– Интересно, расщедрился бы Макинтош на выпивку для Мунро, если бы знал, какому из королей посвящена поэма! – прошептал Александер с улыбкой.

Летиция усмехнулась и прижалась к нему.

– Сомневаюсь!

Она положила голову ему на плечо, и Александер заволновался. Их ведь могут увидеть! Только этого им и не хватало… Они дослушали последние строки песни.

– Спасибо! – пробормотала Летиция, когда голос Мунро затих. – Спасибо, что ты рядом.

Александер наклонил голову и потерся щекой о ее волосы.

– Все будет хорошо, Маккалум.

* * *

Александер звал отца, кричал от отчаяния. В груди жгло от пороха, было трудно дышать. Мгновение – и голос осип, превратился в едва слышный шепот.

Боже, сколько раненых, сколько убитых! Вражеские пушки безжалостно плюют огнем… Англичане хотят перебить их всех, стереть их род с лица земли!

Он дернулся было вперед, когда чьи-то руки вцепились в его плед. Но чем он может помочь павшим? Там, впереди, отец уже склонился над Джеймсом. Тот был весь в грязи и в крови. Брат… Его брат умер!

– Месть! Fraoch Eilean! – с этим криком Александер бросился к веренице красных мундиров. – Всех перережу! Мерзавцы! Подонки!

– Алас, нет!

Голос Джона заставил его обернуться.

– Алас! Дурачина ты эдакий, вернись! Ты что, совсем спятил?

– Я не трус!

– Алас, не надо! Отец приказал…

– Плевать на его приказы, я должен им помочь!

– Упрямый болван! Из-за тебя отец погибнет! Он тебе этого никогда не простит, и я тоже. Аласдар, пойми, все кончено! Наши отступают!

Но Александер уже развернулся и побежал навстречу английским батальонам.

– Fraoch Eilean!

Он услышал отчаянные призывы отца. Прогремел очередной пушечный залп, и начался кошмар. Волна красных мундиров настигла убегавших хайлендеров. Штыки вонзались в пледы и раздирали их, не обращая внимания на тартаны. Он обернулся. Отец исчез из поля зрения. С губ Александера сорвался крик. Поразительно, но Джон по-прежнему был в нескольких шагах позади него. Лицо его исказилось в гримасе ярости, и свой мушкет он навел… на него, своего брата!

Александер замер на месте. Он не верил своим глазам. Что это Джон делает? Гоня от себя страх, он снова побежал туда, где были его соплеменники, где был отец. Жуткий щелчок спускового крючка – и острая боль пронзила его тело и… сердце. Брат в него выстрелил! Родной брат Джон, его вторая половинка! Но почему? В пороховом дыму на мгновение возникло испуганное лицо отца. Дальше все происходило как в тумане. Джон склонился над ним и стал что-то говорить, но он его не слышал – так сильно шумело в ушах…

Александер застонал и открыл глаза. Вокруг стоял непроглядный мрак. С трудом, словно после долгого бега, он перевел дух. В обеих горстях почему-то было полно травы. Боже, когда же ему перестанет сниться этот сон! В последнее время воспоминания и картины из прошлого терзали его постоянно. Может, небеса пытаются таким образом что-то ему сказать? С той встречи на борту «Мартелло» он старательно избегал Джона. Может, пришло время им встретиться и поговорить начистоту? И если снова прольется кровь, на этот раз она будет его собственной. Он не сможет жить, если на его совести будет смерть брата. Это было бы равноценно убийству самого себя. А Джон, смог бы он жить с таким грузом на совести?

Рядом послышался чей-то вздох, и рука, слишком легкая, чтобы быть мужской, легла ему на грудь.

– Маккалум, ты?