Цена счастья - Джорджет Хейер

— Неужели тебе не хочется видеть свою старшую дочь хорошо устроенной?

— Конечно хочется, — резко ответил сэр Уолтер. — Это ведь чертовски дорого — таскать ее по всему городу. И чем скорее я смогу сбыть ее с рук, тем лучше для меня.

— Дорого? — ахнула его жена. — Сбыть с рук? А кто оплатил все наши лондонские счета?

— Твоя мать. Но именно это меня и волнует. Я достаточно разумный человек, и если ты замыслила убедить старуху растратить все свое состояние на наряды для Эмили, балы и все такое прочее, то неудивительно, что она не прислала мне чек.

— Мама обещала прислать его, как только Эмили поправится, — сказала, уже еле сдерживаясь, леди Лейлхэм.

— Ага, обещала! При условии, что ты не станешь забирать у нее девочку. Странная сделка! Не удивлюсь, если Эмили никогда там не поправится. И что тогда с нами будет?

— Не городи чепуху! Эмили вернется домой, как только у детей пройдет эта противная корь. Мама не может удерживать нашу дочь у себя вечно.

— Зато она прекрасно может удерживать деньги, что гораздо серьезнее. Если бы ты, Сьюзен, не была напичкана этими своими бессмысленными амбициями, старуха с радостью заплатила бы нам кругленькую сумму, чтобы Эмили осталась с ней в Бате навсегда.

— Эмили, — ледяным тоном объявила миссис Лейлхэм, — вернется к нам тогда, когда этого захочу я. И выйдет замуж, когда этого пожелает лорд Ротерхэм.

— Скорее всего, он вообще не пожелает жениться на ней, если меня упекут в тюрьму. Так что смотри не перехитри саму себя, миледи!

— Если ты имеешь в виду, что тебя арестуют за долги, то этого не будет — все знают, что твоя дочь помолвлена с одним из самых богатых пэров Англии. А вот если помолвку аннулируют… Так что я буду тебе очень обязана, если ты отправишься в Клейкросс и успокоишь маркиза, если у него возникло подозрение, что Эмили не хочет выходить за него замуж.

— Я вовсе не против поездки в Клейкросс, потому что у Ротерхэма в погребах есть чертовски хороший шерри! Но коли Эмили сбежала к твоей матушке именно потому, что не хочет выходить за него замуж, то она, естественно, вернется домой, если Ротерхэм расторгнет помолвку. А как только она вернется, старая леди тут же вручит нам денежки. Так что для меня вообще-то ничего не меняется от того, что Эмили не нравится Ротерхэм. И мне наплевать, выйдет она за него замуж или нет. Я не желаю дочери ничего плохого, к тому же мне и самому этот маркиз не по нутру.

— Он нравится Эмили! — поспешила возразить леди Лейлхэм. — Конечно, наша девочка очень молода, и страсть лорда Ротерхэма пугает ее. Уверяю тебя, это была какая-то ерунда. Не могу себе простить, что позволила им остаться наедине — больше такое не случится.

— Можешь успокоиться — маркиз не разорвет помолвку.

— Хотелось бы верить.

Сэр Уолтер покачал головой.

— Именно это я никак не могу вдолбить тебе в голову! — с сожалением сказал он. — Ты уж поверь — настоящий джентльмен, моя дорогая, никогда не разрывает помолвку.

Она прикусила губу, однако ничего не ответила. А сэр Уолтер был так доволен своей победой, что на следующий же день отправился в Клейкросс верхом.

Его провели в библиотеку Ротерхэма спустя двадцать минут после того, как лорд Спенборо, нанесший визит вежливости маркизу, покинул его дом. Вероятно, именно этим обстоятельством объяснялось выражение раздраженной скуки на лице хозяина. Сэру Уолтеру был оказан вежливый, хотя и не слишком сердечный прием, и в течение часа он говорил с лордом Ротерхэмом о скачках. Так как это была любимая тема сэра Уолтера, он мог до самого конца своего визита обсуждать достоинства скаковых лошадей и сравнительные шансы Скроггинса или Черча — занудного завсегдатая скачек — на предстоящих бегах в Моусли-херсте. Но Ротерхэм, подлив вина в их стаканы, вдруг обратился к гостю с вопросом:

— Что вы можете сообщить мне о мисс Лейлхэм? Как ее здоровье?

Вспомнив о данном ему поручении, сэр Уолтер ответил:

— Так себе. Но ей уже лучше, определенно лучше. Вообще-то она мечтает вернуться домой.

— И что же ей мешает?

— Корь. Мы же не можем допустить, чтобы бедная девочка появилась в обществе вся в сыпи. Но это скоро кончится. По-моему, они скоро все переболеют. Уильям последним подхватил корь… Нет, это был не Уильям… Может, Уилфред? Знаете, я не запоминаю имен, но что это был самый младший — точно помню!

— Мисс Лейлхэм достаточно хорошо себя чувствует, чтобы принять меня? — осведомился Ротерхэм.

— Эмили бы это очень обрадовало. Но, боюсь, дело в том, что ее бабушка не совсем здорова. И не принимает сейчас никаких гостей. Не может принимать — лежит в постели! — Сэр Уолтер, похоже, сам был поражен собственной изобретательностью. Но он тут же почувствовал себя неуютно под неприятно пронзительным взглядом хозяина дома.

— Скажите, Лейлхэм, ваша дочь сожалеет о нашей помолвке? Только честно.

Именно такие штучки, с горечью подумал сэр Уолтер, и вызывают у людей антипатию к Ротерхэму. Набрасывается на человека с какими-то неожиданными вопросами, не обращая даже внимания, пьет человек в этот момент шерри или нет! Никакого приличия! Никаких тонких чувств!

— Да Боже сохрани! — воскликнул он, слегка поперхнувшись. — Конечно, не сожалеет! У нее и в мыслях этого нет, маркиз! Бог мой, что вы такое придумали? «Сожалеет»! Ну надо же!

Сэр Уолтер добродушно рассмеялся, заметив, однако, что на угрюмом лице Ротерхэма не появилось и тени улыбки. Маркиз сощурил глаза и не отрывал испытующего взгляда от своего визитера так долго, что сэр Уолтер про себя счел это неприличным.

— Ни о чем другом не говорит, кроме как о своем свадебном платье! — выпалил он, чувствуя, что пора еще что-то сказать.

— Отрадно…

Тут сэр Уолтер решил, что его визит явно затянулся.

Проводив гостя до того места, где была привязана его лошадь, Ротерхэм вернулся в дом. Дворецкий, ожидавший его у парадной двери, наблюдал за ним с замиранием сердца. Он лелеял надежду, что визит будущего тестя поднимет настроение его светлости. Но — увы! — он еще более не в духе, подумал мистер Пислейк, при этом лицо его оставалось абсолютно непроницаемым.

Маркиз остановился. Пислейк, смущенный тем, что его светлость смотрит на него в упор, быстро освежил в памяти все свои грехи, нашел, что совесть его чиста, и поклялся про себя гнать в шею этого нового слугу, если негодяй посмеет еще хоть раз переложить перо на столе милорда.

— Пислейк!

— Слушаю, ваша светлость.

— Если кто-нибудь еще приедет с визитом, пока я дома, скажи, что я уехал и что ты не знаешь, когда я вернусь.

— Очень хорошо, ваша светлость! — ответил дворецкий.

Его светлость всегда отдавал четкие приказания, и никто из его слуг не осмеливался отклониться от их выполнения хоть на йоту. Но именно это распоряжение вызвало у всех у них панику два дня спустя. Начался спор. Одни считали, что оно не имеет отношения к неожиданному визитеру, которого старший лакей проводил в одну из гостиных. Другие утверждали, что приказы его светлости относятся в равной степени ко всем гостям. Пислейк повелительно взглянул на старшего лакея и посоветовал тому отправиться к маркизу и выяснить, чего желает его светлость.