Мудрец острова Саре - Джулия Дин Смит

— Инквизиторы?

— Нет, их кто-то опередил. Мэйзон сказал, его повесила толпа горожан. Они так боялись, что их из-за него арестуют, что решили избавиться от бунтаря раз и навсегда.

Атайя устало облокотилась о стол.

— Дурной знак. Если такое произошло в Килфарнане, то может случиться и в Кайбурне. Или, еще хуже, прямо здесь, в лагере… наш собственный народ встает против нас. Недостает только пары таких горячих выскочек, как Саттер.

— Саттер — зазнавшийся осел, — выразил свое мнение Натан, бросив в котел еще одну тыкву. — Все эта знать одинакова, думает, что владеет миром, — сплюнул он. — Ну, кроме вас двоих, конечно, — добавил он, взглянув на Атайю и Джейрена.

— Саттер мутит воду и очень много говорит, но сомневаюсь, что он готов действовать, — заметил Джейрен. — Он не похож на человека, у которого хватит мужества лезть в драку.

Атайя согласилась, она совсем недавно своими глазами видела, как быстро он замолк под напором ее слов. Да, Саттер изливает душу всем подряд, но в его плаче уже меньше опасности: пропали лозунги собрать армию колдунов и свергнуть короля. Саттер перевел свою враждебность в иное русло — на мелкие заботы. Он мерзкий тип, но его можно терпеть.

— Можно только надеяться, что некоторые встанут и уйдут, — отметила Тоня, вытирая со щеки муку. — Некоторые так уже сделали. Кениг с Файером и та женщина из Дубина… Не помню ее имени. Ее обучал Жерар.

— Там снаружи есть еще парочка-другая настолько разозлившихся, что вот-вот сорвутся с места, — добавила Атайя. — А что это за система с дозированием эля?

Тоня фыркнула от упоминания щекотливой темы.

— У меня не было выбора, Атайя. Ты же видела, сколько там палаток — мы приближаемся к пятистам, и в хранилище не на всех хватает зерна. Кейлу пришлось поставить караульных, чтобы народ не восстал и не разграбил склад. Я наложила на него защитный покров, но в лагере есть колдуны, которые научились его снимать, если никто не смотрит.

Атайя закрыла глаза и начала тереть виски — еще один узел надо распутывать.

— Я пересчитаю деньги, а затем загляну в хранилище, чтобы определить, насколько нам придется затянуть пояса. Затем подумаю о перенаселении и морозе. И только потом, если останется сил, займусь тем, о чем истинно должна болеть моя голова: как научить их всех заклинаниям и выпроводить, чтоб они в свою очередь обучали других и сняли с нас часть нагрузки.

Она с благодарностью посмотрела на Натана, чтобы тот знал, как сильно ей нужна его помощь, и направилась к двери.

— Кстати, Мэйзон упомянул что-нибудь о доставке рунной ткани? — спросила она Тоню уже у порога.

— Ни слова, — ответила Тоня.

— Странно, — сказала Атайя, встревоженно потирая подбородок. — Я поручила Дриане взять это дело на себя, а она должна была добраться до его лагеря неделю назад. Надеюсь, с ней ничего не случилось.

— Не стоит беспокоиться, — уверила ее Тоня. — С ней Коннор, а к мужчине такого роста никто не полезет. Если идти в обход, а не по дорогам, которые патрулируют люди Трибунала, то можно сильно задержаться.

Атайя кивнула, временно отбросив страхи.

— Ты, наверно, права. Хоть они сами и не колдуны, но им не менее страшны судьи, если кто-нибудь узнает об их пребывании в лагере.

Принцесса выкинула Дриану из головы и пошла заниматься более насущными проблемами.

* * *

— Госпожа Дриана, как хорошо, что вы вернулись, — сказал Тулис, управляющий замка Мудреца острова Саре, доставая из кареты маленькую сумку, и повел ее в большой зал. — Погода стояла ужасная, и его светлость волновался за вас.

— Не стоило, — ответила Дриана. — Ведь это он утихомирил воды, чтобы я перебралась через канал. Хотя я чуть не заледенела до смерти. И почему он не навеял теплый ветер?.. — Островитянка откинула капюшон: крошечные льдинки повисли на ее волосах и сверкали, словно алмазное ожерелье. — Я уже даже забыла, как сильно ненавижу путешествовать зимой… еле ползешь, ломая корку льда, в лодке размером с ушат. Я трижды упала, и как мы только добрались до суши целыми?

Тулис кивнул из вежливости, выражая нужную долю сочувствия во время затянувшегося перечисления ее бед.

— Как я понимаю, с вами был Коннор? — спросил он, когда Дриана остановилась перевести дыхание.

— Он ехал верхом перед каретой. Сейчас, наверно, уже в казарме. — Островитянка злобно усмехнулась. — Там ему и место. У этого человека очарование и разговорчивость, как у сорняка. Зря Бранд уговорил меня взять его с собой.

Тулис наклонил голову в знак мягкого упрека.

— Коннор не вельможа, моя госпожа, но он хороший солдат. И вы всегда находились под надежной защитой.

— Должно быть, — признала она, беззаботно пожав плечами. — Но нам пришлось жить в одной комнате в лагере принцессы. Я об этом уже упоминала? Там мало места, и раз уж я всем сказала, что мы муж и жена, то это все и определило. Коннор, конечно же, спал на полу, — поспешно сообщила она, чтобы избежать скандала.

Поднявшись в галерею, Тулис поставил ее сумку перед коридором с дверьми, украшенными эмалированным гербом.

— Как он? — спросила Дриана, когда управляющий уже поклонился, чтобы уйти.

— Почти поправился. Шрамы остались, и болит в груди, когда влажно, а так он здоров.

Тулис улыбнулся, чтобы успокоить ее, и удалился.

Дриана беззвучно открыла дверь и засияла как шаловливый ребенок при виде знакомой фигуры. Он сидел в мягком кресле лицом к камину, слегка сгорбившись, словно только что задремал. Дриана подкралась неслышно, словно ветерок, и положила руки на спинку кресла. Он не шелохнулся, даже не задышал быстрей, видимо, не заметил ее приближения. Островитянка нагнулась поцеловать его, но вместо грубой кожи щеки ее губы поймали лишь воздух. Она вздрогнула и отпрянула. В тот же миг сзади раздался веселый хохот.

Изобразив недовольство, она медленно развернулась и уперла руки в бока.

— Я хотела сделать тебе сюрприз.

Брандегарт слегка приподнял брови.

— Когда же ты запомнишь, мое солнышко, что никто не способен удивить меня.

Дриана влет пересекла комнату и пала в его объятия. Прижала его к себе и неприятно изумилась, когда он со стоном вырвался.

— Не так сильно, Дриана… ребра еще болят.

Женщина сложила губы, обеспокоенно разглядывая его.

— Прошло уже полгода, Бранд. Тебе раньше никогда не приходилось восстанавливаться после вызова на состязание так долго. Брессель нанес тебе больше ран, чем ты меня уверял.

— Он был хорош, — просто ответил Мудрец, потирая заболевший живот. — Наверное, лучший, с кем мне доводилось сталкиваться. Но все же самый сильный удар нанес я, — добавил он, хитро подмигнув, — поскольку Бресселя больше нет с нами.